В годовщину снятия блокады: Снежная анимация о детях войны (ДОПОЛНЕНО воспоминаниями выживших)
Так я хочу сохранить память
о тех, кто пережил блокаду.
Как и о тех, кто её не пережил...
о тех, кто пережил блокаду.
Как и о тех, кто её не пережил...
Заслуженный художник Крыма Ксения Симонова представила новую работу «Ленинград» в память о страшных годах блокады и детях, переживших ее. Основой для фильма стали хроники блокады, дневники, и особенно дневник маленькой Тани Савичевой. История в необычной технике «снежная графика» повествует о драме Ленинграда в блокадные 1941-1944 годы. Снежная графика — новая техника рисования, разработанная Ксенией Симоновой.
«Мне так хотелось сделать хоть что-то в память об этом страшном времени, об этом безконечном мужестве. Идея создать такую историю появилась сразу после моей победы в шоу "В Украине есть таланты", а после выступления в Санкт-Петербурге в день снятия блокады идея обрела реальные черты. Первый замысел был воплощен в песке, но я искала более подходящую технику. Именно в "снежной графике" эта история раскрылась так, как я её видела. Мне кажется, это очень важно, помнить и напоминать об этом тем, кто идет вслед за нами. Мой сын Дима, например, уже знает. Хотя это так непросто объяснить — как, а главное — зачем 3 года одни люди держали в голодном плену других, мучая голодом и безконечными бомбежками... Это сложно объяснить, еще сложнее понять, но забывать нельзя никогда», — говорит Ксения Симонова.
Пятнадцатиминутная история «Ленинград» представлена в виде «живого» выступления. Она стала частью спектакля Ксении Симоновой «Прошлая Сторона Будущего» о детях войны.
Другие анимационные видео К. Симоновой см. по ссылке
+ + +
Дети Блокады
900 дней и ночей Ленинград боролся с фашистскими захватчиками.
Бойцами были все: и воины, и труженики, и дети, и старики.
На Нюрнбергском процессе весь мир узнал о дневнике Тани Савичевой - о нескольких листочках из блокнота, на которых ребенок неуверенным почерком фиксировал смерть своих родных.
Блокада самым страшным образом вошла в жизнь ленинградских детей. Они привыкли: смерть всегда рядом. Они не боялись ни бомбежек, ни артиллерийских обстрелов.
Одна из девочек записала в своем дневнике: «Сегодня опять бомбят. Снова воют сирены. Взрываются дома... Ну и что?»
В начале июня 1941 года ленинградских школьников и дошкольников, как обычно, стали отправлять на летний отдых в Ленинградскую область, в состав которой тогда входили Псковщина и Новгородчина.
После начала войны ребят и не подумали вывезти с опасной территории.
Более того: 27 июня началась эвакуация детей из Ленинграда, и не куда-нибудь, а прямо навстречу врагу.
Эта «эвакуация» продолжалась до середины июля.
И только во второй половине месяца, когда немцы уже захватили часть районов области, ребятню принялись возвращать обратно в город.
О событиях того страшного лета свидетельствует Людмила Васильевна Пожидаева:
«Мне было семь лет, когда началась война. В первых числах июля наш детский сад погрузили в телячьи вагоны и повезли в район Новгорода.Па мять сохранила два названия - Демянск и Лычково. Разместили нас в двухэтажном здании школы.
Однажды, когда мы гуляли во дворе, на улице поднялась невероятная суматоха. Где-то что-то ухало, стрекотало, грохало. Вдруг по улице прогромыхал танк с черно-белыми крестами.
Увлеченная этим зрелищем, я не заметила, как дети разбежались. Среди грохота чудом услышала, что меня зовет воспитательница. Я отцепляюсь от забора и бегу к ней. Слышу за спиной нарастающий свист. Земля подо мной вздрогнула, затем меня подняло вверх на горячей воздушной подушке и сильно ударило о стену дома. Потом взрывной волной поволокло по гравию двора, чулком снимая с меня кожу».
«Много лет спустя узнала, - продолжает Людмила Васильевна, - что нас отбил у немцев истребительный отряд. Затем была железнодорожная станция Лычково, верхняя полка в вагоне, засохшие кровавые бинты. Весь вагон пропах кровью. И вообще, стоял невыносимый смрад, поскольку ночных горшков не было. Пить детям практически не давали из-за отсутствия воды. Ко всем прочим бедам эшелон постоянно бомбили...
Во время налетов поезд либо мчался вперед, подавая непрерывный гудок, либо резко останавливался. И тогда те, кто был способен, выпрыгивали из вагонов и разбегались...
Дальше вообще ничего невозможно объяснить - только одни вопросы. Почему нас, раненых детей, высадили из вагонов? Был ли это налет или какие-то другие обстоятельства? Только вдруг поезд стал тихо от нас уходить. Все уехали, а небольшая группа детей, которые не могли передвигаться самостоятельно, осталась под откосом.
Полураздетые, голодные, беспомощные, без взрослых, мы от перепуга орали до изнеможения. Потом, как котята, сбились в одну кучу. Вдруг, именно вдруг, кто-то стал выхватывать нас из нашей дрожащей кучи и бегом уносить с поля.
Теперь, спустя десятилетия, я полагаю, что мы были спасены одной из отступавших частей Красной армии, которая случайно наткнулась на нас.
Через некоторое время я вновь оказалась в Ленинграде. В городе было еще спокойно: не стреляли, не бомбили».
Однако, как написала еще одна блокадница, некогда «эвакуированная» навстречу врагу, в июле 1941-го для ленинградских детей были еще «цветочки», «ягодки» пошли позднее...
...Такими словами начала свой рассказ, записанный на магнитофонную ленту, Зарема Евгеньевна Ивченко. Она сразу ответила тем, кто утверждает: малыши ничего не могут помнить о блокаде Ленинграда.
Так вот, Зарема Евгеньевна помнит все. Причем в ее рассказе есть детали, которые не встретишь в исторической и мемуарной литературе.
Зарема Евгеньевна говорит, что их семья приехала в Ленинград 25 августа 1941 года из местечка Териоки (современный Зеленогорск) чуть ли не на последнем поезде - к городку уже подходили финны. В Ленинграде семью разместили вместе с другими иногородними на эвакопункте. Вскоре наступили холода, пришел голод...
У беженцев не было теплой одежды и вообще каких-либо вещей, кроме тех, в которых они покинули родной дом, не говоря уж о запасах питания.
Эвакуированные в Ленинград люди стали умирать первыми - данный факт зафиксирован в документах.
Вообще, от лишений погибали в первую очередь дети. Поэтому их и решили распределить по детским домам, которые хоть как-то снабжались продуктами.
Пребывание в детдоме особенно четко запомнилось Зареме Евгеньевне:
«В детском доме мы работали. Мы делали витамины из еловых веток. В коридоре стоял огромный длинный стол, в центре которого находился желоб. Каждому из детей давали ступочки, и мы выдавливали из веток и иголок сок. Работали после завтрака и до обеда. За это время у нас собиралось полведра сока из лапника.
Мы также выступали в госпиталях. Но вскоре это прекратилось, потому что раненые, услышав, как мы, худые, изможденные, читали стихи и пели трогательные песни, начинали плакать, срывать бинты и рваться в бой...
Помню, как немцы сбрасывали с самолетов листовки с такими частушками:
"Ленинградские матрешки, вы не бойтеся бомбежки.
Мы не будем вас бомбить - будем голодом морить!"...
Между тем, артобстрелы и бомбежки были постоянно. Но мы их действительно очень скоро перестали бояться - не ходили в укрытие.
А вот голод... Голод страшный был и доводил людей до сумасшествия.
Когда мы еще ходили в бомбоубежище, воспитательница всегда держала меня за руку. Кость у меня широкая, поэтому я казалась пухленькой. Меня даже пончиком прозвали. Так вот, воспитательница боялась, как бы меня не украли. В городе была охота на детей...
Очень много ребят умирало. Поскольку взрослых в детдоме работало мало, мы сами выносили трупики во двор. Поначалу жалели умерших, плакали. Однако со временем привыкли к мертвым. Уже никаких истерик не было. Выносили во двор и просто говорили: "Юрочка умер. Валечка умерла..."».
В этом очерке приведено всего лишь несколько трагических ситуаций из жизни детей блокадного Ленинграда. А ведь ежедневно в городе происходили тысячи трагедий.
И ленинградские дети и подростки так же, как и взрослые, защищали город в меру своих сил.
Семилетний блокадный мальчик Юра постоянно нес дежурство на крыше дома вместе со своей матерью. Сбрасывал вниз зажигательные бомбы. Спрашиваю теперь у него, взрослого:
- Как? Ведь щипцы были, наверное, ростом с вас!
- А, ничего. Мама сделала приспособление. Привязала щипцы ко мне покрепче - и я ими «зажигалки» сбрасывал. Тяжело было, но справлялся.
Что же говорить о ребятах постарше?! Еще до начала блокады они выполняли работу, необходимую для фронта и обороны города. Собирали пустые бутылки для зажигательной смеси. Как известно, от этих «бутылок» горели немецкие танки. Также ребята помогали взрослым смазывать на чердаках деревянные перекрытия огнеупорным составом. О работе ленинградских подростков на заводах написано много.
Приведу только одно признание блокадной труженицы, которой в войну было 14 лет:
«Я не потушила ни одной зажигалки и даже ни разу не поднималась на крышу, потому что постоянно находилась в цехе. Работали наравне со взрослыми. Поспишь немного - и опять к станку».
Следует отметить, что промышленные предприятия города снабжали оружием и боеприпасами не только Ленинградский фронт, но и отправляли свою продукцию на другие фронты.
Зоркие глаза мальчишек и девчонок выследили немало немецких диверсантов. Это тоже факт.
Осенью 1942 и 1943 годов чуть ли не все школьники выезжали в окрестности города на колхозные поля для сбора урожая, благодаря чему не повторилась ситуация с голодом зимы 1941-1942-го годов...
Бойцами были все: и воины, и труженики, и дети, и старики.
На Нюрнбергском процессе весь мир узнал о дневнике Тани Савичевой - о нескольких листочках из блокнота, на которых ребенок неуверенным почерком фиксировал смерть своих родных.
Блокада самым страшным образом вошла в жизнь ленинградских детей. Они привыкли: смерть всегда рядом. Они не боялись ни бомбежек, ни артиллерийских обстрелов.
Одна из девочек записала в своем дневнике: «Сегодня опять бомбят. Снова воют сирены. Взрываются дома... Ну и что?»
Навстречу врагу
В начале июня 1941 года ленинградских школьников и дошкольников, как обычно, стали отправлять на летний отдых в Ленинградскую область, в состав которой тогда входили Псковщина и Новгородчина.
После начала войны ребят и не подумали вывезти с опасной территории.
Более того: 27 июня началась эвакуация детей из Ленинграда, и не куда-нибудь, а прямо навстречу врагу.
Эта «эвакуация» продолжалась до середины июля.
И только во второй половине месяца, когда немцы уже захватили часть районов области, ребятню принялись возвращать обратно в город.
О событиях того страшного лета свидетельствует Людмила Васильевна Пожидаева:
«Мне было семь лет, когда началась война. В первых числах июля наш детский сад погрузили в телячьи вагоны и повезли в район Новгорода.Па мять сохранила два названия - Демянск и Лычково. Разместили нас в двухэтажном здании школы.
Однажды, когда мы гуляли во дворе, на улице поднялась невероятная суматоха. Где-то что-то ухало, стрекотало, грохало. Вдруг по улице прогромыхал танк с черно-белыми крестами.
Увлеченная этим зрелищем, я не заметила, как дети разбежались. Среди грохота чудом услышала, что меня зовет воспитательница. Я отцепляюсь от забора и бегу к ней. Слышу за спиной нарастающий свист. Земля подо мной вздрогнула, затем меня подняло вверх на горячей воздушной подушке и сильно ударило о стену дома. Потом взрывной волной поволокло по гравию двора, чулком снимая с меня кожу».
«Цветочки» и «ягодки»
«Много лет спустя узнала, - продолжает Людмила Васильевна, - что нас отбил у немцев истребительный отряд. Затем была железнодорожная станция Лычково, верхняя полка в вагоне, засохшие кровавые бинты. Весь вагон пропах кровью. И вообще, стоял невыносимый смрад, поскольку ночных горшков не было. Пить детям практически не давали из-за отсутствия воды. Ко всем прочим бедам эшелон постоянно бомбили...
Во время налетов поезд либо мчался вперед, подавая непрерывный гудок, либо резко останавливался. И тогда те, кто был способен, выпрыгивали из вагонов и разбегались...
Дальше вообще ничего невозможно объяснить - только одни вопросы. Почему нас, раненых детей, высадили из вагонов? Был ли это налет или какие-то другие обстоятельства? Только вдруг поезд стал тихо от нас уходить. Все уехали, а небольшая группа детей, которые не могли передвигаться самостоятельно, осталась под откосом.
Полураздетые, голодные, беспомощные, без взрослых, мы от перепуга орали до изнеможения. Потом, как котята, сбились в одну кучу. Вдруг, именно вдруг, кто-то стал выхватывать нас из нашей дрожащей кучи и бегом уносить с поля.
Теперь, спустя десятилетия, я полагаю, что мы были спасены одной из отступавших частей Красной армии, которая случайно наткнулась на нас.
Через некоторое время я вновь оказалась в Ленинграде. В городе было еще спокойно: не стреляли, не бомбили».
Однако, как написала еще одна блокадница, некогда «эвакуированная» навстречу врагу, в июле 1941-го для ленинградских детей были еще «цветочки», «ягодки» пошли позднее...
«Дети помнят все...»
...Такими словами начала свой рассказ, записанный на магнитофонную ленту, Зарема Евгеньевна Ивченко. Она сразу ответила тем, кто утверждает: малыши ничего не могут помнить о блокаде Ленинграда.
Так вот, Зарема Евгеньевна помнит все. Причем в ее рассказе есть детали, которые не встретишь в исторической и мемуарной литературе.
Зарема Евгеньевна говорит, что их семья приехала в Ленинград 25 августа 1941 года из местечка Териоки (современный Зеленогорск) чуть ли не на последнем поезде - к городку уже подходили финны. В Ленинграде семью разместили вместе с другими иногородними на эвакопункте. Вскоре наступили холода, пришел голод...
У беженцев не было теплой одежды и вообще каких-либо вещей, кроме тех, в которых они покинули родной дом, не говоря уж о запасах питания.
Эвакуированные в Ленинград люди стали умирать первыми - данный факт зафиксирован в документах.
Вообще, от лишений погибали в первую очередь дети. Поэтому их и решили распределить по детским домам, которые хоть как-то снабжались продуктами.
Пребывание в детдоме особенно четко запомнилось Зареме Евгеньевне:
«В детском доме мы работали. Мы делали витамины из еловых веток. В коридоре стоял огромный длинный стол, в центре которого находился желоб. Каждому из детей давали ступочки, и мы выдавливали из веток и иголок сок. Работали после завтрака и до обеда. За это время у нас собиралось полведра сока из лапника.
Мы также выступали в госпиталях. Но вскоре это прекратилось, потому что раненые, услышав, как мы, худые, изможденные, читали стихи и пели трогательные песни, начинали плакать, срывать бинты и рваться в бой...
Помню, как немцы сбрасывали с самолетов листовки с такими частушками:
"Ленинградские матрешки, вы не бойтеся бомбежки.
Мы не будем вас бомбить - будем голодом морить!"...
Между тем, артобстрелы и бомбежки были постоянно. Но мы их действительно очень скоро перестали бояться - не ходили в укрытие.
А вот голод... Голод страшный был и доводил людей до сумасшествия.
Когда мы еще ходили в бомбоубежище, воспитательница всегда держала меня за руку. Кость у меня широкая, поэтому я казалась пухленькой. Меня даже пончиком прозвали. Так вот, воспитательница боялась, как бы меня не украли. В городе была охота на детей...
Очень много ребят умирало. Поскольку взрослых в детдоме работало мало, мы сами выносили трупики во двор. Поначалу жалели умерших, плакали. Однако со временем привыкли к мертвым. Уже никаких истерик не было. Выносили во двор и просто говорили: "Юрочка умер. Валечка умерла..."».
«Привязала щипцы ко мне покрепче...»
В этом очерке приведено всего лишь несколько трагических ситуаций из жизни детей блокадного Ленинграда. А ведь ежедневно в городе происходили тысячи трагедий.
И ленинградские дети и подростки так же, как и взрослые, защищали город в меру своих сил.
Семилетний блокадный мальчик Юра постоянно нес дежурство на крыше дома вместе со своей матерью. Сбрасывал вниз зажигательные бомбы. Спрашиваю теперь у него, взрослого:
- Как? Ведь щипцы были, наверное, ростом с вас!
- А, ничего. Мама сделала приспособление. Привязала щипцы ко мне покрепче - и я ими «зажигалки» сбрасывал. Тяжело было, но справлялся.
Что же говорить о ребятах постарше?! Еще до начала блокады они выполняли работу, необходимую для фронта и обороны города. Собирали пустые бутылки для зажигательной смеси. Как известно, от этих «бутылок» горели немецкие танки. Также ребята помогали взрослым смазывать на чердаках деревянные перекрытия огнеупорным составом. О работе ленинградских подростков на заводах написано много.
Приведу только одно признание блокадной труженицы, которой в войну было 14 лет:
«Я не потушила ни одной зажигалки и даже ни разу не поднималась на крышу, потому что постоянно находилась в цехе. Работали наравне со взрослыми. Поспишь немного - и опять к станку».
Следует отметить, что промышленные предприятия города снабжали оружием и боеприпасами не только Ленинградский фронт, но и отправляли свою продукцию на другие фронты.
Зоркие глаза мальчишек и девчонок выследили немало немецких диверсантов. Это тоже факт.
Осенью 1942 и 1943 годов чуть ли не все школьники выезжали в окрестности города на колхозные поля для сбора урожая, благодаря чему не повторилась ситуация с голодом зимы 1941-1942-го годов...
В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?..
нам в сорок третьем
Выдали медали.
И только в сорок пятом -
Паспорта.
И в этом нет беды...
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда...
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?..
нам в сорок третьем
Выдали медали.
И только в сорок пятом -
Паспорта.
И в этом нет беды...
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда...
Источник: Редакционная почта
<-назад в раздел