Накануне очередной, 67-ой, годовщины священного дня Победы нашего народа в Великой Отечественной войне мне удалось побеседовать с ветераном тыла Еленой Модестовной Вороновой. Этот ничем с виду не приметный человек доживает свои дни в одиночестве, в маленькой квартире пятиэтажного дома советской постройки, характерного для небольших провинциальных городов России.

Несмотря на то, что детские и юношеские годы Елены Модестовны пришлись на время лютых гонений на Православие, в силу чего многие русские люди оказались оторванными от веры предков, наша собеседница – человек глубоко верующий, с детства не чуждый Церкви.
Слушая рассказ Елены Модестовны, я, с одной стороны, со страхом примерил к себе те трудности, через которые пришлось пройти ее ровесникам, с другой – осознал, что тяжелая жизнь научает радоваться малому. Беседы с очевидцами Великой Отечественной войны, на мой взгляд, драгоценны для наших поколений еще и потому, что, кто знает, быть может, и нам предстоят серьезные испытания. Но Господь не оставит нас, ведь многие из тех, кто выстоял в той войне, погиб в бою, ныне дерзновенно предстоят пред Ним и молятся за своих потомков. А еще оставшиеся на земле – это живое свидетельство стойкости и силы нашего непобедимого народа.

– Елена Модестовна, Вы помните, как началась война?

– Объявили по радио, везде загудели. Вмиг настали времена тяжелые, хлебный паек – 300 грамм, и больше ничего. Ни картошки – ничего, мы же городские были.

– А семья Ваша была большая?

– Мама, бабушка, братик младший и сестренка.

– Вы тогда учились, работали?

– Мне к началу войны 14 лет всего исполнилось, на работу не брали из-за возраста. Но устраиваться было надо: тем, кто работал, давали усиленный паек – 700 грамм хлеба. И как-то соседка посоветовала мне сходить на подсобное хозяйство завода имени Красина, который тогда был оборонно-промышленным предприятием (Во время войны завод подчинялся Наркомату резиновой промышленности СССР, выпускал машины и оборудование для танковой промышленности, затворы для автоматов, корпуса снарядов и т. п. – Примеч. ред.), попытаться получить место – там тоже давали такой паек. В отделе кадров как узнали, сколько мне лет, отказались брать. Я тогда иду в кабинет к заместителю директора. А он тоже: «Не берем». Я думаю: как же мы голодные будем? Ухватилась за край стола и детским своим голосом жалобно прошу: «Дяденька, прими меня, дяденька, прими». А он отказывается. А я все хнычу, от стола не отхожу. Рядом сидел слесарь, и вот он говорит: «Ну безвыходное же положение, прими, что тебе стоит?» И тот подписал...

В этот же день я принесла домой 700-граммовый паек, для нас это была такая радость – два пайка с лишним!

– Господь помогал через добрых людей?

– Очень добрые люди были! На работе женщины меня жалели, сами уставали, а меня утешали: «Посиди, девочка, отдохни». Работали мы по 12 часов: с 7 утра и до 7 вечера, почти без выходных – и так всю войну. Сначала на сельхозугодиях, потом меня отправили на свинарник. Утром братика с сестренкой в садик отведу, и – на работу, без опозданий, за дисциплиной строго следили.

Сил не было, а работать приходилось. Помню – холод, у меня на ногах тряпки – обувь изодралась вся. Бригадир смотрел-смотрел, пошел к начальству, говорит: «Дайте ей что-нибудь». И принесли мне военные бутсы, я так обрадовалась: надену – и вода не попадает, такое счастье!

– А как голод переносили?

– Всякое бывало. Дуранды (льняные и конопляные плиты) распаривали с чем-нибудь, с очистками, в котле и кормили свиней. А для себя мы делали их них льняные лепешки и ели. На базаре такое «толокно» денег стоило. У многих от голода пухли ноги, люди падали замертво от истощения. А я, можно сказать, благодаря свиньям (улыбается – В. Р.), благодаря дуранде толченой держалась.

Как-то был такой случай: с завода Красина привезли помои для скота, а там – рыба: видимо, подпортилась, ее и выкинули. Мы, все работники, чуть ли не с головой в эту бочку ныряли, набирали в сумки этой рыбы. Я принесла домой, нажарили на воде, было большое утешение для нашей семьи, и рыба казалась невероятно вкусной.

И голод, и холод терпели, но как-то выжили. Печь топить было нечем, спали в одежде, детишек из садика приводила с обмороженными ногами. Сестричка моя в холодные зимы сильно простудилась, так и умерла...

Были трагические случаи, но меня они, слава Богу, обходили стороной. Как-то на ферму был совершен налет, старушка и женщина, работавшие со мной, пострадали, конюха убили. А у меня тогда выдался выходной, хотя они случались крайне редко.

– Помните, как война закончилась?

– Все плакали от радости. После войны стало легче, мы начали работать уже по 10 часов, молодые приходили – не выдерживали, а нас вот война заставила потрудиться. Я долго работала на заводе, потом – в санатории садовником, а перед пенсией – в епархии. Без Бога жизни не мыслю.

В конце беседы я попросил Елену Модестовну показать награды, сморщенной старческой рукой она достала медали за Великую Отечественную войну, епархиальные награды, удостоверение ветерана войны и паспорт гражданина СССР, по которому, из-за религиозных убеждений, не позволяющих принять новый российский, и получает заслуженную пенсию.

Сегодня от неразумной молодежи, как наследие безбожных времен, порой приходится слышать такие слова: «Что ваша Церковь?! Туда одни старухи ходят!» Да, среди верующих немало пожилых людей, но, скорее, это можно считать достоинством Церкви, нежели ее недостатком. Эти люди пронесли веру Христову через неведомые большинству из нас жизненные трудности или же обрели ее в выпавших на их долю испытаниях. И, думаю, многие согласятся с тем, что таким бабушкам, как Елена Модестовна, мы и в подметки не годимся!

Беседовал 
Василий РЯБИНИН