21.10.2010
Поделиться новостью в соц сетях:МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ (БЛЮМ) ОПРАВДЫВАЛ АБОРТЫ
Редакция журнала "Благодатный огонь" опубликовала на своем сайте расшифровку аудиозаписи беседы на "Би-Би-Си" митрополита Сурожского Антония (Блюма) с протоиереем Сергием Гаккелем на тему абортов.
Рассуждения владыки Антония оказались весьма неожиданными, даже шокирующими. Отношение к зарубежной церкви в России неоднозначное, и подобные слова митр. Антония могли вызвать еще большее разномыслие. Однако все же распечатка беседы митрополита Антония была опубликована (в 2002 году).
Слова Владыки - это прямая попытка оправдать убийство, объявляя при этом стремление матери воспитать такое чадо, которое дал Господь, эгоизмом. Человек рождается не для этой жизни, а для вечной, чтобы наследовать жизнь вечную. А страдания в нынешней, земной жизни, служат лишь преддверием награды в жизни вечной. Этого ли не знал митр. Антоний? Тем не менее его рассуждения больше напоминают идеологию фашистского нацизма с их заботами о чистоте нации.
Рекомендуя разрешить убийство увечных детей, митрополит Антоний думает о настоящем; будто только временная жизнь должна заботить человека. Но ведь посмертная участь убиваемых во чреве матери детей ужасна: убивая младенца во чреве матери, его убивают не только для временной, но и – главное – для жизни вечной; "избавляя" от страданий временных, уготовляют страдания вечные. Создается впечатление, что слова Антония Сурожского - слова человека, который не верит в жизнь будущего века. Даже прот. Гаккель, услышав безумства митрополита Антония, граничащие с откровенным фашизмом, воскликнул: «С какой точки зрения ты говоришь такие вещи, владыка? Это жалость к человеку или можно сказать, что это подлинно христианский подход – чтобы облегчить жизнь людей?»...
(Выделения в тексте беседы - от редакции "ИР").
Митрополит Антоний: Есть еще одна область, более сложная, это область детей, которые родятся ущербленными: то есть физически изуродованными или психически неполноценными. Вот тут вопрос очень сложный, потому что есть матери, которые настолько хотят ребенка, что они готовы идти на то, чтобы родился ребенок, который заведомо всю жизнь будет страдать физически или психически потому только, что они хотят иметь ребенка. И это, мне кажется, чисто эгоистический подход. Потому что такие матери о ребенке не думают: они думают о своем материнстве, о том, как они изольют на этого ребенка всю свою ласку и любовь.
И, во-первых, многие из этих матерей не знают, способны ли они любовь и ласку проявить к ребенку, к которому у них физическое отвращение, ужас.
Прот. Сергий Гаккель: Тем не менее, урод все-таки является человеком. Полноценным человеком. Однако было высказано такое правило, что человека нельзя убивать. Как тогда подходить к этому вопросу?
М.А.: Честно говоря, я не знаю, как к нему подойти. Я думаю, что это тот случай, когда лучше бы ребенку не родиться на свет, чем родиться в таком страшно изуродованном, психически и физически, состоянии. Когда ты думаешь о том, что вот – родился этот ребенок; пока он еще малюсенький, это еле заметно. Но если человек вырастет, ему будет двадцать лет, и тридцать лет, и еще столько лет, и в течение всей жизни – ничего, кроме физической муки, физического страдания или психической растерянности, не будет. И вот тут, я думаю, можно медицински рассматривать вопрос о том, что да, в данном случае законно было бы совершить аборт. Потому что – имеем ли мы право присуждать десятилетия психического и физического страдания потому только, что мы хотим, чтобы этот ребенок родился и был бы моим сыном, моей дочерью.
Я не знаю, как это канонически обусловить, но медицински, я думаю, тут есть очень серьезный вопрос, который можно решать врачу, даже верующему, в этом порядке.
Я видел таких детей, которые рождались и которые на всю жизнь были искалечены, не говоря о том, что совершалось в результате с психикой матери, отца и их взаимными отношениями.
П.С: С какой точки зрения ты говоришь такие вещи, владыка? Это жалость к человеку или можно сказать, что это подлинно христианский подход – чтобы облегчить жизнь людей?
М.А.: Ты мне ставишь очень трудный вопрос в том, что я не могу сказать, что я – зрелый и совершенный христианин, который может ответить как бы от имени Христова. Я только могу сказать на основании очень (теперь) длинной жизни, что речь не идет о том, что пересматривать существующие правила церковные, а задуматься над тем, при каких условиях они были провозглашены. Что знали люди о жизни, о смерти, о зачатии в тот момент, когда были определены те или иные правила?
И несомненно для меня то, что некоторые правила, основанные на незнании многих вещей, применимы в той области, в которой они соответствовали знанию. Но когда появляются новые знания, новые понимания, приходится не каноны изменять, а приходится задуматься над тем, в какой мере и в какой полноте мы их можем применять или имеем право не применять.
Благодатный огонь. № 8, 2002. С. 106-109
Рассуждения владыки Антония оказались весьма неожиданными, даже шокирующими. Отношение к зарубежной церкви в России неоднозначное, и подобные слова митр. Антония могли вызвать еще большее разномыслие. Однако все же распечатка беседы митрополита Антония была опубликована (в 2002 году).
Слова Владыки - это прямая попытка оправдать убийство, объявляя при этом стремление матери воспитать такое чадо, которое дал Господь, эгоизмом. Человек рождается не для этой жизни, а для вечной, чтобы наследовать жизнь вечную. А страдания в нынешней, земной жизни, служат лишь преддверием награды в жизни вечной. Этого ли не знал митр. Антоний? Тем не менее его рассуждения больше напоминают идеологию фашистского нацизма с их заботами о чистоте нации.
Рекомендуя разрешить убийство увечных детей, митрополит Антоний думает о настоящем; будто только временная жизнь должна заботить человека. Но ведь посмертная участь убиваемых во чреве матери детей ужасна: убивая младенца во чреве матери, его убивают не только для временной, но и – главное – для жизни вечной; "избавляя" от страданий временных, уготовляют страдания вечные. Создается впечатление, что слова Антония Сурожского - слова человека, который не верит в жизнь будущего века. Даже прот. Гаккель, услышав безумства митрополита Антония, граничащие с откровенным фашизмом, воскликнул: «С какой точки зрения ты говоришь такие вещи, владыка? Это жалость к человеку или можно сказать, что это подлинно христианский подход – чтобы облегчить жизнь людей?»...
(Выделения в тексте беседы - от редакции "ИР").
* * *
Митрополит Антоний: Есть еще одна область, более сложная, это область детей, которые родятся ущербленными: то есть физически изуродованными или психически неполноценными. Вот тут вопрос очень сложный, потому что есть матери, которые настолько хотят ребенка, что они готовы идти на то, чтобы родился ребенок, который заведомо всю жизнь будет страдать физически или психически потому только, что они хотят иметь ребенка. И это, мне кажется, чисто эгоистический подход. Потому что такие матери о ребенке не думают: они думают о своем материнстве, о том, как они изольют на этого ребенка всю свою ласку и любовь.
И, во-первых, многие из этих матерей не знают, способны ли они любовь и ласку проявить к ребенку, к которому у них физическое отвращение, ужас.
Прот. Сергий Гаккель: Тем не менее, урод все-таки является человеком. Полноценным человеком. Однако было высказано такое правило, что человека нельзя убивать. Как тогда подходить к этому вопросу?
М.А.: Честно говоря, я не знаю, как к нему подойти. Я думаю, что это тот случай, когда лучше бы ребенку не родиться на свет, чем родиться в таком страшно изуродованном, психически и физически, состоянии. Когда ты думаешь о том, что вот – родился этот ребенок; пока он еще малюсенький, это еле заметно. Но если человек вырастет, ему будет двадцать лет, и тридцать лет, и еще столько лет, и в течение всей жизни – ничего, кроме физической муки, физического страдания или психической растерянности, не будет. И вот тут, я думаю, можно медицински рассматривать вопрос о том, что да, в данном случае законно было бы совершить аборт. Потому что – имеем ли мы право присуждать десятилетия психического и физического страдания потому только, что мы хотим, чтобы этот ребенок родился и был бы моим сыном, моей дочерью.
Я не знаю, как это канонически обусловить, но медицински, я думаю, тут есть очень серьезный вопрос, который можно решать врачу, даже верующему, в этом порядке.
Я видел таких детей, которые рождались и которые на всю жизнь были искалечены, не говоря о том, что совершалось в результате с психикой матери, отца и их взаимными отношениями.
П.С: С какой точки зрения ты говоришь такие вещи, владыка? Это жалость к человеку или можно сказать, что это подлинно христианский подход – чтобы облегчить жизнь людей?
М.А.: Ты мне ставишь очень трудный вопрос в том, что я не могу сказать, что я – зрелый и совершенный христианин, который может ответить как бы от имени Христова. Я только могу сказать на основании очень (теперь) длинной жизни, что речь не идет о том, что пересматривать существующие правила церковные, а задуматься над тем, при каких условиях они были провозглашены. Что знали люди о жизни, о смерти, о зачатии в тот момент, когда были определены те или иные правила?
И несомненно для меня то, что некоторые правила, основанные на незнании многих вещей, применимы в той области, в которой они соответствовали знанию. Но когда появляются новые знания, новые понимания, приходится не каноны изменять, а приходится задуматься над тем, в какой мере и в какой полноте мы их можем применять или имеем право не применять.
Благодатный огонь. № 8, 2002. С. 106-109
...<-назад в раздел