02.07.2011
Пятнадцатого июня в храме Христа Спасителя состоялось заседание президиума Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви. В ходе заседания был рассмотрен «Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде». Рассмотрев его, президиум Межсоборного присутствия постановил разослать проект в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии.
Суть проекта такова: предлагается исправлять богослужебные церковно-славянские книги. При этом «исправители» хотят взять за основу перевод начала XX века архиепископа Сергия (Страгородского) (впоследствии Патриарха Московского и всея Руси).
В начале XX века архиепископ Сергий был сторонником радикальной русификации богослужений и возможно именно в связи с этим на некоторое время уклонился в обновленческий раскол.
Вопрос изменения богослужебных книг поднимался уже тогда, в предреволюционные годы: в преддверие Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917–1918 годов была создана особая Комиссия во главе с архиепископом Сергием, занимавшаяся новым переводом, якобы исправлением богослужебных текстов, неким упрощением церковно-славянского языка с целью сделать его более доступным для верующих. По каким принципам производилось «исправление» – установить впоследствии не удалось, так как документы, в которых содержались сведения об этих принципах, были утеряны. Но об этом можно судить по результатам «исправленных» Комиссией Постной и Цветной Триодей 1912–1913 годов, напечатанных и рекомендованных Синодом для использования в храмах.
В «исправленных» текстах были реализованы следующие принципы: изменен порядок слов, проставлены запятые, изменены падежи, глагольные и причастные формы, заменены якобы устарелые слова (например, «мертвых» – умерших. Ср. 11-й член Символа веры: «Чаю воскресения мертвых» – «Чаю воскресения умерших») или приобретшие в русском языке другое значение («достояние» – достоинство), устранены местоимения «иже, яже, еже» («Предварившыя утро бывшыя с Мариею» вместо прежнего «яже о Марии»).
В результате этих «исправлений» произошли не только упрощение текста и его русификация, но в некоторых случаях и искажение смысла. В итоге, православный народ не принял новые книги и следующее (еще дореволюционное) издание Постной и Цветной Триодей вышло в прежней, неисправленной редакции.
Когда после десятилетий гонений в 70-х годах Русская Православная Церковь получила возможность переиздавать богослужебные книги, новые издания стали воспроизводить также старую редакцию XVII века, а не версию начала ХХ-го – именно потому, что сергиевский перевод в свое время был отвергнут верующими.
Сегодня же утверждается, что причина, по которой тогда книги стали печатать в старой редакции, заключалась якобы лишь в том, что «в распоряжении издателей не было материалов, характеризующих редакторские принципы, которым следовала Комиссия архиепископа Сергия». А сейчас эти принципы, как говорят, уже известны, поэтому ничто не мешает снова «подредактировать» богослужебные книги, продолжив дело архиепископа Сергия.
Сознавая актуальность проблемы, мы решили побеседовать об этом с протоиереем Владиславом Озеровым, клириком Русской Православной Церкви Московского Патриархата.
– Если позволите, батюшка, я Вам зачитаю ключевые моменты, что же именно предлагается всей полноте нашей Русской Православной Церкви в проекте Межсоборного присутствия.
– Да, конечно.
– Пункт первый. Это вполне приемлемый, на мой взгляд, пункт: «Церковнославянский язык представляет собой неотъемлемую часть богослужебной традиции Русской Православной Церкви <…>. Он является не только достоянием нашей Поместной Церкви, но и общекультурной ценностью, которую следует беречь и хранить». Вот в таком духе.
Второй пункт другой, там уже присутствует некое «но» – что якобы «на протяжении своей истории церковнославянский язык, как и другие языки, сохраняющиеся в постоянном употреблении, непрерывно развивался». Далее следует длинный экскурс в историю: тогда-то было так-то, тогда-то – так-то, а при Никоне исправляли так-то и прочее. И, видимо, цель такого экскурса – доказать людям, что язык «не стоит на месте» и возможно его развитие, а значит и изменение, исправление.
Второй пункт рассматривает историю вплоть до момента инициативы Комиссии архиепископа Сергия, которая преподается как насущная необходимость, и в конце делается вывод, что продолжению этого труда «помешали драматические события 1917 года и последующих лет».
В третьем же пункте говорится, что «в наши дни проблема понимания богослужебного текста является не менее актуальной, чем на рубеже XIX–XX веков, и требует своего решения как путем повышения уровня знаний нашими современниками церковно-славянского языка, так и посредством продолжения начатых Святейшим Правительствующим Синодом работ по редактированию богослужебных книг».
Далее – пункт четвертый – перечисляются принципы, как все это будет проводиться. Например, один из принципов такой: «Основное внимание следует уделить <…> замене полностью малопонятных церковно-славянских слов, а также тех слов, которые в современном русском языке имеют принципиально иное значение по сравнению с церковнославянским». Так, если правильно понимаю, например, церковно-славянское слово «живот» будет заменено русским «жизнь» или еще каким-то другим словом.
Пятый пункт, как и первый, на мой взгляд, хороший. Здесь говорится не об «исправлении», а о том, что «важной задачей остается организация работы по широкому изучению церковно-славянского языка».
Шестой пункт такой: «В значительной степени восприятие текста зависит от качества его исполнения». Предлагается обратить на это внимание епархиальным архиереям. В этом пункте есть еще один момент: «Помимо качества исполнения богослужебных текстов, имеют значение также акустические условия в храмах. Собор призывает учитывать эти условия и там, где это необходимо, использовать современные звукотехнические средства».
И седьмой пункт – итоговый: «Собор призывает Божие благословение на предстоящие труды в этой области…».
Отец Владислав, мы хотели бы поинтересоваться: как Вы относитесь к этому проекту и ко всем попыткам полной или частичной русификации и «усовершенствования» наших богослужений?
– Отрицательно. Это, наверное, естественно для священника традиционных взглядов, который не является ни сторонником обновленчества, ни сторонником экуменизма, ни сторонником какого-то «исправления» и изменения основ нашей Церкви и Православного вероучения.
На эту тему написано много статей действительно авторитетными людьми, серьезными богословами, например, сщмч. Андроником (Никольским), архим. Рафаилом (Карелиным) и другими, где четко, доступно и понятно разъясняется вся пагубность для Русской Православной Церкви изменения богослужебного церковно-славянского языка. Поэтому отношение абсолютно отрицательное.
– А как, по-Вашему, отреагируют на этот проект православный народ и священство? Много найдется его сторонников?
– Сейчас сложно судить, потому что в Церкви появилось много молодых священников, только окончивших семинарии, где, к сожалению, эти идеи распространены среди преподавательского состава. Но все-таки я думаю, что священники более старого, скажем так, призыва, тем более те, которые рукополагались еще при советской власти и в начале 90-х годов, будут против.
– А если все-таки соотнести, как Вы считаете, батюшка, больше будет противников или сторонников?
– По-моему, большинство будет против.
– А миряне? Среди них, как думаете, какая реакция будет преобладать?
– У нас на приходе люди этого не примут, это точно. Ведь те, кто «втянулись», воцерковились, они уже усвоили нашу русскую многовековую традицию как что-то родное. И попытки ее изменить, вырвать у нас эту, можно сказать, драгоценную жемчужину – церковно-славянский язык, который несравнимо богаче и красивее, чем русский, – вызовут недоумение, недовольство и несогласие.
– Сейчас проект разослан по епархиям и опубликован в СМИ для обсуждения. Но мне кажется, мы все равно не узнаем, какой была настоящая реакция. Хотя бы потому, что на тех сайтах, где размещен проект и которые освещают позицию его сторонников, установлена жесткая модерация комментариев: многие, не согласные с продвигаемой точкой зрения отклики не публикуются. Поэтому вполне возможно, что через какое-то время нам просто будет объявлено, что большинство полученных из епархий отзывов – положительные, и проект утвердят на церковном соборе. И тут возникает вопрос: к чему, на Ваш взгляд, к каким негативным последствиям может привести упорное, против воли верующих, навязывание этой инициативы сверху?
– Вы знаете, здесь и правда получается как с выборами, когда большинство голосовавших общались между собой и рассказывали, что «мы за него не голосовали», а потом оказалось, что подавляющее количество голосов отдано именно за этого не угодного людям кандидата. Примеры же на лицо, вот они, понимаете? Поэтому в данной ситуации, безусловно, есть люди, которые любыми путями захотят протолкнуть этот свой проект. Может быть, они искренне верят, что они правильно делают, – я не знаю, Бог им Судья. Но я однозначно могу сказать, что это вызовет нестроения в Церкви.
У нас и так много сложностей, у нас и так, к сожалению, в последнее время все больше и больше обостряется некое внутреннее церковное противостояние на почве различных нововведений, обновленческих инициатив. Поэтому, мне кажется, как минимум, эти люди должны задуматься – те, кто это продвигает и хочет обязательно, во что бы то ни стало внедрить в нашу современную церковную жизнь. Потому что я знаю, что очень многие категорически этого не примут и не будут даже ходить в такие храмы. Примером является католическая «церковь», где после второго ватиканского собора были проведены различные реформы, а результат оказался обратным тому, которого ожидали: «обновители» оттолкнули католиков-традиционалистов от своей «церкви», а особо-то никого и не привлекли. Скорее всего, в случае нововведений нечто подобное произойдет и в Русской Православной Церкви: реформаторы не привлекут, а, наоборот, оттолкнут искренне, глубоко верующих людей, для которых это будет неприемлемо и непонятно вообще, для чего все это делается.
– Действительно, с позиции верующего, воцерковленного человека трудно понять: зачем?
– Да, зачем это нужно? Что, это разве мешает появляться святым? Можно сейчас перечислять дореволюционных святых, можно перечислять современных старцев… В конце концов: зачем вам это надо, действительно?
Когда зачитывали пункты, я заметил, что некоторые из них друг другу противоречат. Если вы говорите о сохранении церковно-славянского языка, об обучении, так реализуйте все свои средства и силы именно на это. А так получается, какой смысл?.. Получается…
– Лукавство.
– Или лукавство, или тут есть даже медицинский диагноз: раздвоение личности. Ну ведь так? Если вы собираетесь переводить и исправлять, как вы тогда собираетесь сохранять церковно-славянский язык? Или одно, или другое в таком случае.
– Безусловно, батюшка…
– И здесь мне тоже не понятно… Но хотя с одной стороны мне не понятно, а с другой – понятно, что определенные силы пытаются разрушить Церковь. Это печально, конечно, что, может быть, среди них есть и искренне верующие священники, заблуждающиеся. Они, возможно, всей душой хотят стать более доступными для людей, некая миссионерская направленность у них присутствует… Я, наверное, могу понять по-человечески. Но знаете, есть такая поговорка: благими намерениями дорога в ад выложена. Здесь такое ощущение, что именно так и получается, что люди, которые хотят вроде бы действовать во благо для всех, для Церкви, на самом деле нанесут непоправимый ущерб. Потому что от их реформ существующие церковные нестроения только усилятся и могут даже вылиться в раскол. И самое-то главное: кого обвинять?
Сегодня часто говорят: «Это все раскольники, раскольники…» И часто приходится слышать такие слова в адрес ортодоксальных верующих, православных священников и простых мирян. Да, порой бывают какие-то переборы и крайности в их суждениях. Но с другой стороны, почему получается, что всегда именно эта сторона обвиняется в раскольничестве? Почему? Пусть бы задумались те люди, кто все это делает, что в раскол толкнуть могут именно они. На них вина за раскол будет еще больше, чем на тех, кто по ревности чрезмерной какие-то шаги слишком резкие совершат, неверные и неправильные.
Проблем у нас в Церкви хватает. А церковно-славянский язык проблемой не является. Поэтому в нашей ситуации определенно видно, что есть злонамеренные силы, работающие на раскол и уничтожение Русской Православной Церкви этими нововведениями, попытками церковно-славянский язык заменить русским. Почему? Да потому что просто-напросто сегодня догматическое наше учение сохраняется пока без повреждений именно в богослужебных текстах. Сейчас очень много книг, каких-то высказываний модернистски настроенных, так сказать, «богословов»…
– Действительно, батюшка! Например, митрополит Иларион (Алфеев) говорит (см.: http://www.inform-relig.ru/220510/kul.html), что случай со святителем Николаем Чудотворцем, когда он ударил еретика Ария на Первом Вселенском Соборе, – это якобы все сказка, мол, это не подтверждается никакими документами того времени. А мы служим, молимся, и в службе Святителю совершенно четко говорится о том, что такой факт в истории Церкви был.
– Вот это и печально, что как раз попытаются, скорее всего, свое видение догматов и учения Церкви навязать в переводах. Как бы они не заверяли, что все будет сохраняться, лично я, видя их настрой, сомневаюсь. И я удивляюсь, как священники, живущие много лет в Церкви, молящиеся на церковно-славянском языке, имеют желание его изменить. Миссионерство – кто же запрещает? В плане миссионерском это довод, кстати, очень слабый, потому что сама по себе миссионерская деятельность, сам разговор, общение, чтение Евангелия частное, не в храме, все совершается на русском языке. Что вам мешает изучать или кому-то миссионерствовать? Зачем трогать богослужение, для чего?
И другой вопрос: кто будет исправлять? Кто будет иметь доступ к внесению изменений? Кто там на свой лад уже изымет какие-то вещи или извратит какие-то догматические вопросы, догматы, заключающиеся особенно в тропарях, связанных с христологическими праздниками и прочими?..
– Получается, изначально нам, православным верующим и священству, учитывая современную церковную ситуацию, трудно возыметь доверие к тем людям, которые будут этим заниматься.
– Да, конечно. Вот я лично – да, я не могу доверять. Вот даже как Вы приводите пример. Если было сказано, что якобы на самом деле свт. Николай Чудотворец не ударял Ария за ересь, значит, возможно, это уже изымут. А мы все в это верим, что так было. Мы в проповедях приводим этот пример, старцев зачитываем, у нас на проповедях читаем сборники поучений. Даже известных современных старцев проповеди мы зачитывали, и там на праздник свт. Николая Чудотворца приводился как раз этот пример. То есть все в это верили веками, а сейчас вдруг оказывается, что это неправда? Ну, просто удивительные какие-то вещи!
– Еще, батюшка, такой вопрос. Читая проект Межсоборного присутствия и некоторые комментарии его сторонников, у меня возникла параллель с календарной реформой в Церкви. Полностью переводить богослужения на григорианский календарь реформаторы пока не решились, потому что это очень явное отступление, которое, безусловно, вызовет волну негодования среди верующих и духовенства. Но зато в свое время для компромисса, для частичного введения нового календаря в жизнь Церкви, был придуман так называемый новоюлианский календарь, как раз «исправленный» юлианский, на который в принудительном порядке были переведены некоторые Поместные Церкви. Так и здесь, мне кажется, нам предлагают некий компромисс: с одной стороны консерваторы, ортодоксы, то есть все мы – православный народ и священники, любящие и свято чтущие наши древние церковные традиции, должны быть довольны. Нам обещают оставить церковно-славянский язык, только немного якобы подправить, улучшить, уточнить. И в то же время современные обновленцы, сторонники полной русификации богослужений, могут праздновать частичную победу: дело «сдвинулось с мертвой точки», сделан первый шаг в проведении активно насаждаемых ими реформ.
Как Вы считаете, батюшка, такие опасения обоснованы?
– Вполне. Наверное, действительно понимают, что резкие перемены вызовут общее негодование. Поэтому «тихой сапой», как говорится, шаг за шагом. Это называется лоббированием своих интересов, как в парламентах существует такое понятие: так или иначе, потихоньку, но все равно достигнуть своей цели.
Здесь, мне кажется, присутствует очень важный психологический момент – в допущении самой возможности переделывания богослужебных текстов. То есть если люди психологически, внутренне с этим согласятся, то дальше реформаторам будет легче уже – лед тронулся, что называется.
Беседовала Анна Самсонова
Источник: газета «Православный Крест», № 37
Окончание беседы следует
Поделиться новостью в соц сетях:НЕПОВРЕЖДЕННОЕ ДОГМАТИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ СОХРАНЯЕТСЯ В БОГОСЛУЖЕБНЫХ ТЕКСТАХ: интервью с протоиереем Владиславом Озеровым
Пятнадцатого июня в храме Христа Спасителя состоялось заседание президиума Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви. В ходе заседания был рассмотрен «Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде». Рассмотрев его, президиум Межсоборного присутствия постановил разослать проект в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии.
Суть проекта такова: предлагается исправлять богослужебные церковно-славянские книги. При этом «исправители» хотят взять за основу перевод начала XX века архиепископа Сергия (Страгородского) (впоследствии Патриарха Московского и всея Руси).
В начале XX века архиепископ Сергий был сторонником радикальной русификации богослужений и возможно именно в связи с этим на некоторое время уклонился в обновленческий раскол.
Вопрос изменения богослужебных книг поднимался уже тогда, в предреволюционные годы: в преддверие Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917–1918 годов была создана особая Комиссия во главе с архиепископом Сергием, занимавшаяся новым переводом, якобы исправлением богослужебных текстов, неким упрощением церковно-славянского языка с целью сделать его более доступным для верующих. По каким принципам производилось «исправление» – установить впоследствии не удалось, так как документы, в которых содержались сведения об этих принципах, были утеряны. Но об этом можно судить по результатам «исправленных» Комиссией Постной и Цветной Триодей 1912–1913 годов, напечатанных и рекомендованных Синодом для использования в храмах.
В «исправленных» текстах были реализованы следующие принципы: изменен порядок слов, проставлены запятые, изменены падежи, глагольные и причастные формы, заменены якобы устарелые слова (например, «мертвых» – умерших. Ср. 11-й член Символа веры: «Чаю воскресения мертвых» – «Чаю воскресения умерших») или приобретшие в русском языке другое значение («достояние» – достоинство), устранены местоимения «иже, яже, еже» («Предварившыя утро бывшыя с Мариею» вместо прежнего «яже о Марии»).
В результате этих «исправлений» произошли не только упрощение текста и его русификация, но в некоторых случаях и искажение смысла. В итоге, православный народ не принял новые книги и следующее (еще дореволюционное) издание Постной и Цветной Триодей вышло в прежней, неисправленной редакции.
Когда после десятилетий гонений в 70-х годах Русская Православная Церковь получила возможность переиздавать богослужебные книги, новые издания стали воспроизводить также старую редакцию XVII века, а не версию начала ХХ-го – именно потому, что сергиевский перевод в свое время был отвергнут верующими.
Сегодня же утверждается, что причина, по которой тогда книги стали печатать в старой редакции, заключалась якобы лишь в том, что «в распоряжении издателей не было материалов, характеризующих редакторские принципы, которым следовала Комиссия архиепископа Сергия». А сейчас эти принципы, как говорят, уже известны, поэтому ничто не мешает снова «подредактировать» богослужебные книги, продолжив дело архиепископа Сергия.
Сознавая актуальность проблемы, мы решили побеседовать об этом с протоиереем Владиславом Озеровым, клириком Русской Православной Церкви Московского Патриархата.
– Если позволите, батюшка, я Вам зачитаю ключевые моменты, что же именно предлагается всей полноте нашей Русской Православной Церкви в проекте Межсоборного присутствия.
– Да, конечно.
– Пункт первый. Это вполне приемлемый, на мой взгляд, пункт: «Церковнославянский язык представляет собой неотъемлемую часть богослужебной традиции Русской Православной Церкви <…>. Он является не только достоянием нашей Поместной Церкви, но и общекультурной ценностью, которую следует беречь и хранить». Вот в таком духе.
Второй пункт другой, там уже присутствует некое «но» – что якобы «на протяжении своей истории церковнославянский язык, как и другие языки, сохраняющиеся в постоянном употреблении, непрерывно развивался». Далее следует длинный экскурс в историю: тогда-то было так-то, тогда-то – так-то, а при Никоне исправляли так-то и прочее. И, видимо, цель такого экскурса – доказать людям, что язык «не стоит на месте» и возможно его развитие, а значит и изменение, исправление.
Второй пункт рассматривает историю вплоть до момента инициативы Комиссии архиепископа Сергия, которая преподается как насущная необходимость, и в конце делается вывод, что продолжению этого труда «помешали драматические события 1917 года и последующих лет».
В третьем же пункте говорится, что «в наши дни проблема понимания богослужебного текста является не менее актуальной, чем на рубеже XIX–XX веков, и требует своего решения как путем повышения уровня знаний нашими современниками церковно-славянского языка, так и посредством продолжения начатых Святейшим Правительствующим Синодом работ по редактированию богослужебных книг».
Далее – пункт четвертый – перечисляются принципы, как все это будет проводиться. Например, один из принципов такой: «Основное внимание следует уделить <…> замене полностью малопонятных церковно-славянских слов, а также тех слов, которые в современном русском языке имеют принципиально иное значение по сравнению с церковнославянским». Так, если правильно понимаю, например, церковно-славянское слово «живот» будет заменено русским «жизнь» или еще каким-то другим словом.
Пятый пункт, как и первый, на мой взгляд, хороший. Здесь говорится не об «исправлении», а о том, что «важной задачей остается организация работы по широкому изучению церковно-славянского языка».
Шестой пункт такой: «В значительной степени восприятие текста зависит от качества его исполнения». Предлагается обратить на это внимание епархиальным архиереям. В этом пункте есть еще один момент: «Помимо качества исполнения богослужебных текстов, имеют значение также акустические условия в храмах. Собор призывает учитывать эти условия и там, где это необходимо, использовать современные звукотехнические средства».
И седьмой пункт – итоговый: «Собор призывает Божие благословение на предстоящие труды в этой области…».
Отец Владислав, мы хотели бы поинтересоваться: как Вы относитесь к этому проекту и ко всем попыткам полной или частичной русификации и «усовершенствования» наших богослужений?
– Отрицательно. Это, наверное, естественно для священника традиционных взглядов, который не является ни сторонником обновленчества, ни сторонником экуменизма, ни сторонником какого-то «исправления» и изменения основ нашей Церкви и Православного вероучения.
На эту тему написано много статей действительно авторитетными людьми, серьезными богословами, например, сщмч. Андроником (Никольским), архим. Рафаилом (Карелиным) и другими, где четко, доступно и понятно разъясняется вся пагубность для Русской Православной Церкви изменения богослужебного церковно-славянского языка. Поэтому отношение абсолютно отрицательное.
– А как, по-Вашему, отреагируют на этот проект православный народ и священство? Много найдется его сторонников?
– Сейчас сложно судить, потому что в Церкви появилось много молодых священников, только окончивших семинарии, где, к сожалению, эти идеи распространены среди преподавательского состава. Но все-таки я думаю, что священники более старого, скажем так, призыва, тем более те, которые рукополагались еще при советской власти и в начале 90-х годов, будут против.
– А если все-таки соотнести, как Вы считаете, батюшка, больше будет противников или сторонников?
– По-моему, большинство будет против.
– А миряне? Среди них, как думаете, какая реакция будет преобладать?
– У нас на приходе люди этого не примут, это точно. Ведь те, кто «втянулись», воцерковились, они уже усвоили нашу русскую многовековую традицию как что-то родное. И попытки ее изменить, вырвать у нас эту, можно сказать, драгоценную жемчужину – церковно-славянский язык, который несравнимо богаче и красивее, чем русский, – вызовут недоумение, недовольство и несогласие.
– Сейчас проект разослан по епархиям и опубликован в СМИ для обсуждения. Но мне кажется, мы все равно не узнаем, какой была настоящая реакция. Хотя бы потому, что на тех сайтах, где размещен проект и которые освещают позицию его сторонников, установлена жесткая модерация комментариев: многие, не согласные с продвигаемой точкой зрения отклики не публикуются. Поэтому вполне возможно, что через какое-то время нам просто будет объявлено, что большинство полученных из епархий отзывов – положительные, и проект утвердят на церковном соборе. И тут возникает вопрос: к чему, на Ваш взгляд, к каким негативным последствиям может привести упорное, против воли верующих, навязывание этой инициативы сверху?
– Вы знаете, здесь и правда получается как с выборами, когда большинство голосовавших общались между собой и рассказывали, что «мы за него не голосовали», а потом оказалось, что подавляющее количество голосов отдано именно за этого не угодного людям кандидата. Примеры же на лицо, вот они, понимаете? Поэтому в данной ситуации, безусловно, есть люди, которые любыми путями захотят протолкнуть этот свой проект. Может быть, они искренне верят, что они правильно делают, – я не знаю, Бог им Судья. Но я однозначно могу сказать, что это вызовет нестроения в Церкви.
У нас и так много сложностей, у нас и так, к сожалению, в последнее время все больше и больше обостряется некое внутреннее церковное противостояние на почве различных нововведений, обновленческих инициатив. Поэтому, мне кажется, как минимум, эти люди должны задуматься – те, кто это продвигает и хочет обязательно, во что бы то ни стало внедрить в нашу современную церковную жизнь. Потому что я знаю, что очень многие категорически этого не примут и не будут даже ходить в такие храмы. Примером является католическая «церковь», где после второго ватиканского собора были проведены различные реформы, а результат оказался обратным тому, которого ожидали: «обновители» оттолкнули католиков-традиционалистов от своей «церкви», а особо-то никого и не привлекли. Скорее всего, в случае нововведений нечто подобное произойдет и в Русской Православной Церкви: реформаторы не привлекут, а, наоборот, оттолкнут искренне, глубоко верующих людей, для которых это будет неприемлемо и непонятно вообще, для чего все это делается.
– Действительно, с позиции верующего, воцерковленного человека трудно понять: зачем?
– Да, зачем это нужно? Что, это разве мешает появляться святым? Можно сейчас перечислять дореволюционных святых, можно перечислять современных старцев… В конце концов: зачем вам это надо, действительно?
Когда зачитывали пункты, я заметил, что некоторые из них друг другу противоречат. Если вы говорите о сохранении церковно-славянского языка, об обучении, так реализуйте все свои средства и силы именно на это. А так получается, какой смысл?.. Получается…
– Лукавство.
– Или лукавство, или тут есть даже медицинский диагноз: раздвоение личности. Ну ведь так? Если вы собираетесь переводить и исправлять, как вы тогда собираетесь сохранять церковно-славянский язык? Или одно, или другое в таком случае.
– Безусловно, батюшка…
– И здесь мне тоже не понятно… Но хотя с одной стороны мне не понятно, а с другой – понятно, что определенные силы пытаются разрушить Церковь. Это печально, конечно, что, может быть, среди них есть и искренне верующие священники, заблуждающиеся. Они, возможно, всей душой хотят стать более доступными для людей, некая миссионерская направленность у них присутствует… Я, наверное, могу понять по-человечески. Но знаете, есть такая поговорка: благими намерениями дорога в ад выложена. Здесь такое ощущение, что именно так и получается, что люди, которые хотят вроде бы действовать во благо для всех, для Церкви, на самом деле нанесут непоправимый ущерб. Потому что от их реформ существующие церковные нестроения только усилятся и могут даже вылиться в раскол. И самое-то главное: кого обвинять?
Сегодня часто говорят: «Это все раскольники, раскольники…» И часто приходится слышать такие слова в адрес ортодоксальных верующих, православных священников и простых мирян. Да, порой бывают какие-то переборы и крайности в их суждениях. Но с другой стороны, почему получается, что всегда именно эта сторона обвиняется в раскольничестве? Почему? Пусть бы задумались те люди, кто все это делает, что в раскол толкнуть могут именно они. На них вина за раскол будет еще больше, чем на тех, кто по ревности чрезмерной какие-то шаги слишком резкие совершат, неверные и неправильные.
Проблем у нас в Церкви хватает. А церковно-славянский язык проблемой не является. Поэтому в нашей ситуации определенно видно, что есть злонамеренные силы, работающие на раскол и уничтожение Русской Православной Церкви этими нововведениями, попытками церковно-славянский язык заменить русским. Почему? Да потому что просто-напросто сегодня догматическое наше учение сохраняется пока без повреждений именно в богослужебных текстах. Сейчас очень много книг, каких-то высказываний модернистски настроенных, так сказать, «богословов»…
– Действительно, батюшка! Например, митрополит Иларион (Алфеев) говорит (см.: http://www.inform-relig.ru/220510/kul.html), что случай со святителем Николаем Чудотворцем, когда он ударил еретика Ария на Первом Вселенском Соборе, – это якобы все сказка, мол, это не подтверждается никакими документами того времени. А мы служим, молимся, и в службе Святителю совершенно четко говорится о том, что такой факт в истории Церкви был.
– Вот это и печально, что как раз попытаются, скорее всего, свое видение догматов и учения Церкви навязать в переводах. Как бы они не заверяли, что все будет сохраняться, лично я, видя их настрой, сомневаюсь. И я удивляюсь, как священники, живущие много лет в Церкви, молящиеся на церковно-славянском языке, имеют желание его изменить. Миссионерство – кто же запрещает? В плане миссионерском это довод, кстати, очень слабый, потому что сама по себе миссионерская деятельность, сам разговор, общение, чтение Евангелия частное, не в храме, все совершается на русском языке. Что вам мешает изучать или кому-то миссионерствовать? Зачем трогать богослужение, для чего?
И другой вопрос: кто будет исправлять? Кто будет иметь доступ к внесению изменений? Кто там на свой лад уже изымет какие-то вещи или извратит какие-то догматические вопросы, догматы, заключающиеся особенно в тропарях, связанных с христологическими праздниками и прочими?..
– Получается, изначально нам, православным верующим и священству, учитывая современную церковную ситуацию, трудно возыметь доверие к тем людям, которые будут этим заниматься.
– Да, конечно. Вот я лично – да, я не могу доверять. Вот даже как Вы приводите пример. Если было сказано, что якобы на самом деле свт. Николай Чудотворец не ударял Ария за ересь, значит, возможно, это уже изымут. А мы все в это верим, что так было. Мы в проповедях приводим этот пример, старцев зачитываем, у нас на проповедях читаем сборники поучений. Даже известных современных старцев проповеди мы зачитывали, и там на праздник свт. Николая Чудотворца приводился как раз этот пример. То есть все в это верили веками, а сейчас вдруг оказывается, что это неправда? Ну, просто удивительные какие-то вещи!
– Еще, батюшка, такой вопрос. Читая проект Межсоборного присутствия и некоторые комментарии его сторонников, у меня возникла параллель с календарной реформой в Церкви. Полностью переводить богослужения на григорианский календарь реформаторы пока не решились, потому что это очень явное отступление, которое, безусловно, вызовет волну негодования среди верующих и духовенства. Но зато в свое время для компромисса, для частичного введения нового календаря в жизнь Церкви, был придуман так называемый новоюлианский календарь, как раз «исправленный» юлианский, на который в принудительном порядке были переведены некоторые Поместные Церкви. Так и здесь, мне кажется, нам предлагают некий компромисс: с одной стороны консерваторы, ортодоксы, то есть все мы – православный народ и священники, любящие и свято чтущие наши древние церковные традиции, должны быть довольны. Нам обещают оставить церковно-славянский язык, только немного якобы подправить, улучшить, уточнить. И в то же время современные обновленцы, сторонники полной русификации богослужений, могут праздновать частичную победу: дело «сдвинулось с мертвой точки», сделан первый шаг в проведении активно насаждаемых ими реформ.
Как Вы считаете, батюшка, такие опасения обоснованы?
– Вполне. Наверное, действительно понимают, что резкие перемены вызовут общее негодование. Поэтому «тихой сапой», как говорится, шаг за шагом. Это называется лоббированием своих интересов, как в парламентах существует такое понятие: так или иначе, потихоньку, но все равно достигнуть своей цели.
Здесь, мне кажется, присутствует очень важный психологический момент – в допущении самой возможности переделывания богослужебных текстов. То есть если люди психологически, внутренне с этим согласятся, то дальше реформаторам будет легче уже – лед тронулся, что называется.
Беседовала Анна Самсонова
Источник: газета «Православный Крест», № 37
Окончание беседы следует
...<-назад в раздел
