Святая Русь понесла тяжелую утрату: 16-го июля на 44-м году жизни почил один из ее верных сынов – выдающийся православный художник Павел Рыженко.

В чем величие Павла, в чем его гений? Какое место его творчеству отведено в русской классической культуре и мировой живописи? Попытаемся ответить на эти вопросы.

Сегодня, к сожалению, классическая академическая живописная школа почти утрачена. Появление таких масштабных фигур как П. Рыженко на апостасийном Западе фактически невозможно, там весьма трудно найти талантливого художника, умеющего  писать в реалистической манере. На Востоке же вплоть до XIX века изобразительное искусство существовало в основном в виде шелкографии. Правда, сейчас Китай, используя опыт художников-педагогов из России, пытается совершить некий прорыв в этой области. Китайцы усердно копируют экспозиции Эрмитажа и Третьяковской галереи. Однако даже самая удачная копия в любом случае уступает оригиналу, и представителям этого народа еще далеко до того, чтобы создать что-либо самобытное и равновеликое русской или хотя бы западноевропейской художественной культуре. Таким образом, наша страна, Россия – практически единственная, где сохранилась и даже возрождается академическая школа.

Павел Рыженко был ведущим русским художником, что видно по масштабу его картин и художественных задач, которые он перед собой ставил и успешно решал. Большинству наших соотечественников, наверное, известны циклы его картин, посвященные Куликовской битве, благоверному князю Александру Невскому, святым Царственным Мученикам, преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому. Но в последнее десятилетие своей жизни художник вышел на еще более высокий уровень – он стал писать панорамы. Панорама – это самый сложный и масштабный вид светского монументального искусства, требующий владения живописным мастерством в совершенстве. Художников, способных писать панорамы, в наши дни еще меньше, чем талантливых исторических живописцев.

Свою первую панораму «Крещение дружины князя Владимира в Херсонесе» Павел Рыженко начал создавать в соавторстве с другим художником – Александром Самсоновым. Но, увлекшись, завершал работу в одиночку, хотя высота этого холста составляет примерно пять метров, ширина – около 30-ти, а человеческие фигуры на переднем плане писались в натуральную величину. Словно выхватив фрагмент бытия IX века, мастер ярко и убедительно представил его нашим взорам.

Незадолго перед своей кончиной Павел создал другую масштабную диораму – «Стояние на Угре», предназначенную для скита Владимирской иконы Божией Матери Тихоновой Пустыни под Калугой. В личной беседе он рассказывал мне, что планировал создать панораму Куликовской битвы. Но Господь не судил этому замыслу исполниться…

Вспоминаю нашу первую встречу, состоявшуюся в 2010 году, когда я посетил его выставку в музее Российской армии, куда неожиданно зашел и сам Павел, работавший поблизости, в студии им. Грекова. Беседуя, мы обнаружили общность взглядов по многим вопросам, зиждущуюся на Православии и любви к Отечеству, и он пригласил меня в студию, где наше общение продолжилось. В этот период мастер, его ученики и помощники работали над заказом правительства Македонии. Одновременно он писал два больших полотна размером примерно три на четыре метра. На первом было изображено заседание в Македонском парламенте, а на втором – бой где-то в болотистой местности: турки вели артиллерийский огонь по позициям македонской освободительной армии, а ее воины занимали боевые позиции или прятались в укрытие. Оба произведения были уже композиционно организованы, и, как выяснилось, на эту работу у художника ушло лишь около двух недель. Незадолго перед встречей мне стало известно, что репродукции картин Павла были разосланы по Российским посольствам во всех странах мира; его живопись стала визитной карточкой нашей страны. Кроме того на средства, вырученные от продажи репродукций произведений живописца, Даниловский монастырь построил храм. Конечно же, Господь принял эту жертву художника, как и другие его многочисленные добрые дела, ведомые и сокровенные.

Второй и последний раз я встретился с Павлом за месяц до его кончины. Он рассказал тогда, что передал свои картины в дар Российской Федерации, а теперь занимается установкой диорамы «Стояние на Угре» в Тихоновой Пустыни. Общаясь с художником, я узнал, что в семейной жизни он старался следовать примеру святых Царственных Мучеников, а во время работы над картинами, в которую погружался целиком, творил Иисусову молитву…

Уникальность художественного таланта П. Рыженко проявилась еще и в том, что, работая в жанре русской реалистической исторической живописи, он сумел достичь всех возможных высот, доступных для художника. Он настолько усовершенствовался в своем мастерстве, что его картины понятны практически каждому человеку, они возрождают в душах зрителей национальное самосознание, рождают богоугодные чувства и мысли, направляя людей на творение добра.

В своей работе Павел Рыженко опирался на проверенные исторические источники, изучал труды русских историков, Православная вера которых была гарантией их честности. Он правдиво изображал добро и зло. В его светлую голову не могла прийти мысль о героизации Гитлера, Мамая или Наполеона; он разделял традиционное отношение к этим историческим личностям, определяя в них врагов России и русского народа. Своим творчеством Павел соединил современную жизнь с бытием дореволюционной России, выстроив преемственность мировоззрения от предков к потомкам. При этом, несмотря на большую популярность и всемирную известность его картин, художник хранил себя от тщеславия, был прост в общении, старался жить, как приличествует православному человеку, подражая в меру сил героям своих полотен.

Преподавательская деятельность Павла Рыженко заслуживает отдельных добрых слов. Несколько лет он трудился на этом поприще в Академии живописи, ваяния и зодчества И.С. Глазунова, и ему удалось подготовить целую плеяду живописцев, которые сегодня хранят и развивают традиции реалистической исторической картины.

Если попытаться определить место художественного творчества П. Рыженко в истории русской классической живописи, то без преувеличения его можно отнести к достойным ученикам А. Иванова и поставить в один ряд с такими мэтрами исторической живописи как К. Брюллов, В. Суриков, В. и А. Васнецовы, М. Нестеров и П. Корин. Многие его картины заставляют вспомнить работы М.В. Нестерова. Он словно вошел в нестеровскую мастерскую и, приняв из его рук палитру и кисть, продолжил творчество великого живописца, значительно расширив его масштабы и обогатив опытом других мастеров. По виртуозности владения кистью и по плодовитости Павла, наверное, можно сравнить с голландским живописцем эпохи Возрождения Рубенсом. При этом его картины несут отпечаток яркой художественной индивидуальности и заставляют вспомнить слова из акафиста «Слава Богу за все»: «Слава Тебе за гениальность человеческого ума! Слава Тебе за огненные языки вдохновения!» Безусловно, такой могучий талант художнику даровал Господь Бог, и Павел не сокрыл его, но многократно приумножил. И потому верится, что Господь скажет его душе на Своем Страшном Суде: Добре, рабе благий и верный: о мале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего (Мф. 25, 21).

Еще в 2007 году художник написал картину «Страшный Суд», ставшую своеобразным прозрением: по правую сторону от Господа, Пресвятой Богородицы и святых апостолов изображено множество праведников, среди которых можно узнать святых Царственных Мучеников, воина-мученика Евгения Родионова, преподобного Серафима Саровского и других святых, по левую запечатлены мучающиеся грешники, а в центре – сам живописец в момент посмертного Суда Божия. В аннотации к этому произведению Павел поделился своими мыслями: «Дерзко и страшно писать самого себя на Судилище Христовом. Но уж лучше поставить себя заранее на место всемирного позора, когда душа моя с ужасом увидит все грехи свои, словно на торжественном параде. И обличит меня сам вид страдальцев за Истину. И потянет меня тогда назад, к привычным мирским страстям, потому что скучно и одиноко будет мне в строю служителей Христовых. Нет в них искрометной блудливой шаловливости, нет духа соперничества тщеславного, и что делать мне в их ряду смиренного предстояния Христу? Или все же какая-то часть души моей стремится ввысь и есть еще надежда? Я хочу задать эти вопросы самому себе, сейчас и немедленно. Пусть даже ответы на них меня не порадуют. Я жив еще и чаю воскресения души моей, которая, набравшись мужества, должна, обязана выбрать правую часть. Мы все должны выбрать правую часть, потому что Христос умер за нас, и воскрес, и ждет нас, и любит». Сейчас душа художника проходит воздушные мытарства и как никогда нуждается в наших молитвах.

Примечательно, что Павел почил в день обретения и перенесения в Оптину Пустынь мощей преподобного старца Нектария. Он не раз бывал в этой древней святой обители и одну из своих картин посвятил преподобному Амвросию Оптинскому. В то же время день кончины художника пришелся на канун памяти святой Царской Семьи, которую он особенно почитал и с любовью писал, прославляя высоту ее мученического подвига. Третий же день со дня его преставления совпал с памятью преподобного Сергия Радонежского, коему Павел также посвятил ряд своих полотен. Верится, что святые Царственные Мученики, преподобные Сергий Радонежский и Оптинские Старцы взяли его под свой молитвенный покров и ходатайствуют ему Жизнь Вечную!

Иконописец Алексей СВЕТЛОВ

Источник: газета Православный крест, № 111, 01 августа 2014