«Просили не хорошей жизни, а спасения души»: Беседа с батюшкой из Йошкар-Олы
Единственный действующий храм во всем городе, тайное венчание, трудности на работе, приглашение в НКВД – все это штрихи разных судеб православных людей советского времени, рассказанных протоиереем Георгием Втюриным, клириком собора Вознесения Господня города Йошкар-Олы. О трудностях и радостях в жизни христиан той сложной эпохи – в беседе с ним молодого семинариста.
– Отец Георгий, расскажите, пожалуйста, о том, в какой атмосфере вы росли.
– Родился и рос я в семье верующих людей, точнее сказать «общеверующих». По крайней мере был крещен, церковь посещал, но нечасто. Очень верующей была теща. Сразу с женой мы повенчались, вот уже сорок лет назад, то есть в 1975 году. Никаких сомнений на этот счет не было, но венчаться пришлось ночью в Яранске (небольшой провинциальный город, недалеко от Йошкар-Олы). Заранее договорились со священником и поехали. Здесь бы так не получилось, сразу бы повели разбираться по госучреждениям, ведь я тогда работал еще на режимном заводе, жена тоже, сразу бы доложили куда нужно.
– Когда вы учились в советской школе, скрывали ли вы от окружающих свою веру?
– Крестик носил, но о вере разговоров не было. Специально не скрывал, конспирацией не занимался, но и не афишировал. Не принято было говорить об этом, так, пожалуй, стоит сказать.
– Какие в то время были церкви, священники? Чем они, может быть, отличались от современных?
– Мне кажется, мягче священники были и добрее. Хотя, может, я просто маленький тогда был, не понимал всего, но вот такое впечатление у меня сохранилось.
– Как молодые люди оставалась христианами в те годы?
– Конечно, были знакомые ребята сверстники. Был знаком с внуком священника, служившего до революции в нашем Вознесенском соборе. Но, как я уже говорил, веру было не принято выставлять напоказ в то время. Люди оставались верующими, как-то старались посещать храмы, детей крестили. Но все как можно тише. У нас во всем городе оставался один-единственный храм действующий, и тот на самой окраине (см.: Архангельский мужик: История восстановления храма и жизни). По всей республике еще оставались, но немного, думаю, и десяти не наберется.
– Как отмечали раньше православные праздники? И отмечали ли вообще?
– Конечно, отмечали, да в каждой семье практически. Даже те люди, которые в храм не ходили, все равно. Обязательно яички красили на Пасху, куличи пекли. А в единственный храм наш Семеновский народу столько набивалось под большие праздники, что, если уж ты зашел в церковь, обратно не выйдешь до конца службы. Ну а если как-нибудь протолкнешься к выходу, то обратно точно не влезешь. Милиция приезжала, следила за порядком, конечно, без особого одобрения, но ведь люди все равно по-доброму к ним относились. На Пасху прихожане им целую коляску мотоциклетную яиц крашеных надарят, так их потом все УВД месяц еще ело (смеется)…
А вот, например, на Крещение нужно воду освящать, служится водосвятие в центре храма. Так для того, чтобы народ не задавил священников, вносили в церковь большую клетку, чтобы несколько человек в нее поместилось и еще столик с водой да аналой, и вот в нее мы выходили и служили. А храм нагревался моментально, стены в нем были расписаны старой масляной краской, и от дыхания множества людей вся влага конденсировалась по стенам и непрерывной капелью проливалась на молящихся прихожан. А с места не сойти, так что если капает тебе на лоб, то и будет капать всю службу.
– Знаю, что вы стали священником уже в зрелом возрасте, хотя всю жизнь были близки к церкви. Какой был ваш путь к священству?
– Немало времени проработал я на заводе. Все это время регулярно посещал храм. Видимо, Бог меня берег, ведь за все это время ни разу меня не замечал уполномоченный в церкви, что повлекло бы за собой проблемы. Ведь был у нас товарищ Исаков, уполномоченный по делам религии, который ходил, высматривал все. Мог спокойно залететь на клирос, вышибить ногой дверь и торжественно изгнать оттуда всю молодежь.
Потом начал строиться маленький храм, официально оформленный у властей как молельный дом. Точнее его перестраивали из старого ветхого здания, до революции принадлежавшего церкви. Изношено строение было процентов на восемьдесят, и отдали его за ненадобностью. Во время войны в нем даже делали взрыватели для снарядов, и при стройке немалое их количество там нашлось. Ранее же в нем жили священники, служившие в Вознесенском соборе, в котором вовсю гремел бутылками пивзавод. И не было человека, который бы занял должность снабженца на этой стройке. Я тогда ушел с завода и стал этим заниматься. Хотя и несильно у меня получалось. Для этого в советское время определенные качества нужны были. Нужно было уметь все доставать, тем более на церковь, что вдвойне сложнее. Например, единственную нашу церковь в Семеновке топили углем прихожан, потому что на церковь нигде нельзя было его достать. Люди давали свои истопные книжки, и часть угля шло на отопление храма. У людей огромный энтузиазм был. Возвращаясь к стройке, скажу: каждое утро огромное число добровольцев собиралось у нашего домика-храма, были и старички, и старушки, были и взрослые люди. Все верующие готовы были помогать строительству храма, которого не было долгие десятилетия. После постройки храма, который был освящен в честь Воскресения Христова, я вернулся обратно на завод, где проработал еще несколько лет. Потом наш настоятель предложил мне стать священником, ведь служить некому было почти. Старого поколения священники умерли, а новых почти не появлялось. Тогда я начал отказываться, сказал, что недостоин. На что последовал строгий ответ: «Ну недостойным и помрешь», – тогда я уже перестал сопротивляться, и вскоре меня рукоположили. Хиротонию совершил митрополит Казанский и Татарстанский Анастасий, в Казани, естественно, так как отдельной Марийской епархии, как сейчас, тогда не существовало.
– Каким был быт православных христиан и обычных, светских людей?
– Я бы не сказал, чтобы он отличался кардинально. Снаружи это нелегко заметить, а глубоко внутрь нехристианских семей я не погружался. Ну, а из заметного, конечно, в церковных семьях жили дружнее, выпивали меньше (смеется).
– Чем питались, как соблюдали посты?
– Да ведь еда-то всегда еда – разве что меньше разных изысков было. Хотя я даже думаю, что тогда лучше люди жили: экономика стабильней была, и народ добрее был, все сыты были, главное. Посты у нас в семье соблюдались, постились всегда весь Великий пост и еще какой-нибудь один, остальные с переменным успехом.
– Где доставали духовную литературу, Евангелие, молитвословы, акафисты и прочее?
– Достать было очень трудно, особенно в нашей глубинке. Доставали, в основном, в Москве, перекупали на толкучке, у фарцовщиков. Первую Библию привезла мне супруга из Троице-Сергиевой Лавры – радость неописуемая была! Хотя шрифт мелкий, плохо читаемый, напечатана была на папиросной бумаге где-то в Финляндии, а другой просто было не найти. В лавках церковных никакой литературы, кроме молитвослова. Если удавалось найти прихожанам какой-нибудь акафист, его текст переписывался от руки в тетрадки, перепечатывался на печатных машинках. Иногда при этом в исходном тексте появлялись разные искажения.
Икон тоже не было, особенно именных. Образ моего святого, преподобного Георгия Владимирского, я получил вообще удивительным способом. Мои знакомые ездили в паломничество во Владимир и там сфотографировали фреску с его изображением, фотографию потом распечатали, и вот так у меня появилась икона моего небесного покровителя.
– Куда вы ездили в святые места?
– Конечно, по русским святыням я поездил, в Троице-Сергиевой лавре был, и в Киево-Печерской тоже, которая тогда музеем была. В Псково-Печерском монастыре молился. Очень меня интересовало это всегда. И довелось мне побывать на Святой Земле. В первые годы моего служения наш настоятель съездил в Иерусалим и пообещал, что все, вместе с ним служащие, тоже там побывают. Вот так и случилось. Плыли мы на корабле из Черного моря, дней двадцать длилось путешествие. Побывали и на Афоне, и по Греции походили. Очень сильные впечатления остались именно от этой поездки, больше я ни разу не был ни на Святой Земле, ни на Горе Святой, но помню все очень хорошо, хоть и случилась та поездка больше двадцати лет назад.
– Испытали ли вы и ваши близкие гонения в связи с исповеданием веры?
– Меня, да и моих близких, Бог уберег, но был покойный отец Геннадий, по которому проехалась немного советская государственная машина. Работал он старшим инженером в ЖЭУ, а человеком был верующим, храм регулярно посещал. Человеком был безхитростным, добрым, простым, ни от кого не скрывался. Пришел однажды уполномоченный в храм, заметил его там, сообщил на место работы. Перевели тогда Гену в мастера, потом в слесаря, так и выжили с работы совсем. А потом начали понемногу храмы открывать, и он решил поехать в родное село, там церковь восстанавливать. И восстановил, поехал к архиерею, чтобы священника дали, а кадров не было, так владыка и сказал будущему отцу Геннадию, чтобы учился да служил потом. Так, в общем, и вышло: послужил он в родном своем селе, правда, умер рано, от болезни.
Еще случай помню, другой священник, тоже ныне покойный, еще старшего поколения, потерял в армии сына. Как он погиб, точно непонятно, время не военное было, что-то во время срочной службы случилось. И в это же время вызывают отца Леонида в НКВД и приглашают к сотрудничеству. Долго убеждали, батюшка отказывался, естественно, но люди упорные были. Вдруг пришла его матушка. Она женщина сильная, бойкая была, сказала сотрудникам, что и так сын погиб у них, а они от их семьи еще чего-то требуют. В общем, встала грудью за мужа, такой устроила разнос во всем учреждении, что после этого батюшку уже никто не трогал.
Трудно было с кадрами в те годы. Даже когда меня рукоположили, первый вопрос друзей был почти у всех одинаковый: «Ты что, с ума сошел?» А ведь люди эти не сильно далекими были от церкви. Но никогда у меня, у тех священников, которые одной «волны» со мной, с кем мы примерно в одно время рукополагались, не вставал вопрос о деньгах, о зарплате, который, к сожалению, встает сейчас у некоторых людей, готовящихся к принятию священного сана. А ведь мы почти все уходили с крупных должностей. Вопрос был уже духовного плана.
– Чем православные верующие советского периода отличаются от нынешних?
– Мне кажется, что раньше люди имели гораздо меньше корысти к Богу. Просили не хорошей жизни, а спасения души. А сейчас тенденция к обратному.
– Кто из родных воевал на фронте, трудился в тылу? Как в семье сохранялась память о войне?
– Дед мой воевал, прошел войну, хоть и без ноги остался, орден Красной звезды имел. И память о той войне, конечно, жила в нашей семье. День Победы, пожалуй, был главным светским праздником. Отношение к нему было самое трепетное. С каждым годом оно слабеет, портится. И от этого никуда не деться, к сожалению, – время делает свое дело.
– В заключение хочется спросить вас, что самое главное вы вынесли для себя из опыта прожитых лет, из жизни в советском государстве?
– И в советском времени было много неплохого, если бы к нему прибавить еще и Церковь, было бы, наверное, совсем хорошо (см.: «Был мир пригож и все на свете живы»: Что в действительности стоит за «ностальгией по СССР» русского человека). Но так не бывает. У нас ведь как все делается: сначала мы весь мир до основания разрушим, а потом начинаем новое строить. Обязательно надо что-то разрушить, корректировать мы не умеем.
А с годами понимаешь, что главное в жизни – вера и спасение души своей, а остальное на этом фоне ничтожно. Деньги, слава, благосостояние не значат ничего...
Источник: Православие.ру
http://www.pravoslavie.ru/101694.html
<-назад в раздел