Будущее за провинцией
Интервью с заместителем директора Центра политической конъюнктуры Александром Казаковым
Часто можно услышать: Москва и Питер - не Россия, а Россия - это некий совокупный Урюпинск, и эта Россия пропадает: там культурный застой, производство заглохло, работы нет, народ спивается. А кто-то, напротив, уверен, что только провинцией Россия и спасается: там ее сила и могучий потенциал, который пока далеко не полностью реализован, но тенденция к возрождению отечественной глубинки уже явственно ощутима. Обсудим тему с философом, заместителем директора Центра политической конъюнктуры Александром Казаковым.
Критерий провинциальности - ритм жизни
– Вы живете в Москве?
– Да.
– А в провинции часто бываете?
– У меня есть машина. На расстояния до шестисот километров от Москвы я стараюсь ездить на ней, потому что люблю смотреть по сторонам, останавливаться в маленьких городках, посещать местные храмы и монастыри. В этом смысле - да, я бываю в провинции часто.
– А где именно?
– В основном в региональных центрах. В последний год я активно занимался проблемами Рыбинского водохранилища, поэтому часто бывал по делам и в Рыбинске, и в замечательном городе Тутаеве. Я через Волгу все местные паромные переправы опробовал. По дороге надолго останавливался в Переславле-Залесском. Бывал в Ростове Великом. Даже довелось переночевать однажды в ростовском Кремле. Там, оказывается, совершенно уникальная гостиница: номера - сводчатые, внизу - винные погреба. Кроме того, я хорошо знаю Псков, Печоры Псковские, Изборск. По дороге туда, в Тверской области - один из моих любимых городов: Старица. Город, по которому можно измерять ритм жизни провинции. Если же о Пскове говорить, то он давно перестал быть провинциальным городом.
– А что такое, собственно, провинциальный город? Каковы критерии провинциальности?
– Это прежде всего ритм жизни. О нем красноречиво говорит разрешенная в этом городе скорость движения автомобиля. Во Пскове она не так давно составляла сорок километров в час. Ныне - шестьдесят. Провинциальный российский город в моем понимании - это не тот, который географически отдален от Москвы. В географическом смысле Псков до недавнего времени был региональный центром, им формально и остается, но там теперь новый губернатор - Андрей Турчак. Он привлекает в регион инвестиции, строит дороги, активно развивает социальную инфраструктуру. Я бываю там часто и вижу: ритм города сильно изменился. Это уже столичный ритм.
Еще один важный признак провинциального города - его величина. В провинциальном городе - один, максимум два центра жизни. А в Москве в каждом микрорайоне по три-четыре таких центра - административные, торговые, культурные. Это те пространства, через которые постоянно циркулирует народ. Города с одним-двумя центрами - это города провинциальные. Потому что ритм жизни человека в них - пешком до центра и обратно.
Качество жизни к обилию супермаркетов не сводится
– Я знаю, вам мила провинция, но качество жизни там гораздо ниже, чем в столице, не так ли?
– Смотря что считать качеством жизни. Если измерять его суммой материальных благ и удовольствий, то Москва действительно во многом превосходит провинцию. Но качество жизни к обилию супермаркетов и ресторанов не сводится. Один простой пример: одноклассники в провинциальном городе, если они там остаются, видятся друг с другом в сто раз чаще, чем одноклассники, которые учились в Москве и по-прежнему в ней живут.
– Да, это так. Но, мне кажется, это не хорошо и не плохо. Просто в провинции свой образ жизни, а в столице свой, вот и все.
– А по-моему, это хорошо.
– Чем хорошо?
– Тем, что люди не разобщены. Иной раз иностранцы спрашивают: как вы, русские, находите в себе силы противостоять тем бедам и напастям, которых так много выпадало на вашу долю? На это я ответил бы: народ берет силы в тех коллективных инстинктах, которые мы сейчас, с высоты нашего XXI века, считаем в чем-то архаичными и ненужным. А это инстинкты солидарности, взаимопомощи, взаимовыручки. Этим жили в XIX веке и русская деревня, и русский город. Написаны десятки книг о том, как люди избы погорельцам строили всем миром, как сирот брали на воспитание. В Москве были углы - рязанские, псковские, - где люди друг друга знали в лицо. Так что это хорошо, когда одноклассники общаются друг с другом через десять, двадцать, тридцать лет, вместе стареют, а их внуки вместе в школу идут. В провинциальных городах навыки выживания гораздо сильнее, чем в столице. Эти навыки на протяжении тысяч лет помогают нашему народу выдерживать натиск извне, а зачастую и преодолевать внутренний ступор.
Индустриальная культура - это культура столиц
– Принято думать, что в провинции нравы мягче, люди добрее, воздух общественный чище. Надо ли так уж идеализировать провинцию?
– Идеализировать ничего не надо, и провинцию в том числе, но давайте признаем, что там больше взаимного участия людей в жизни друг друга. Просто в силу того, что люди живут теснее, знают друг друга ближе. Вот скажите, что лучше - вообще не быть знакомым со своим соседом или двадцать лет находиться с ним в состоянии вражды? Я считаю, что лучше последнее. Потому что эти два семейства, эти два городских или сельских Монтекки и Капулетти, как минимум знают друг друга и у них всегда есть шанс заключить мир. А если ты вовсе не знаком с человеком и не знаешь, чего от него ждать - как ты можешь выстраивать отношения с ним?
– Если вдали от столиц так много всего хорошего, то почему слова "провинция", "провинциальность" имеют негативную коннотацию?
– Это многовековая инерция.
– Если инерция, да еще и многовековая, значит чем-то она обусловлена.
– Негативный оттенок слова "провинция" - результат пропаганды. В XIX веке не было телевидения, поэтому внесение в массовое сознание определенных клише занимало больше времени. Сегодня же при помощи ТВ делается то же самое, но быстро. Когда индустриальная культура только зарождалась, ей нужно было утвердить свое первенство, и она шельмовала все инаковое. Индустриальная культура - это культура столиц. Это культура больших городов. Впоследствии - культура мегаполисов. А ныне - культура агломераций. Сегодня любая столица в Европе - это прежде всего индустриальная, финансовая, административная столица. И она заинтересована не просто в людском пополнении. Она заинтересована в избытке приезжих, чтобы проводить качественный отбор. Поэтому внушается, что есть, мол, преуспевающая столица и есть прозябающая провинция. Чтобы молодые люди, которые чувствуют в себе потенциал, из провинции приезжали в Москву, на эту ярмарку тщеславия. Из них отбирают лучших, остальных выбрасывают на обочину жизни. В XIX веке это означало буквально подворотню, в XXI веке - это морально-психологическая подворотня: люди впадают в депрессию.
– Образ провинции как территории отсталой, прозябающей, создается, по-вашему, целенаправленно - чтобы образ столицы на этом фоне сделался еще более привлекательным?
– Да, именно для этого. В Старице театра нет - пожалуйте в столицу. В Переславле-Залесском нет Третьяковской галереи - поезжайте в столицу. Столица, а теперь и столицы, у нас их уже немало - Москва, Петербург, Новосибирск, Екатеринбург, отчасти и Владивосток - это еще и агломерации-оккупанты. Они пытаются оккупировать, например, региональную культуру, чтобы вывезти ее в Москву или Питер. В 60-70-е годы культурный мейнстрим был какой? Древнерусское искусство и иконы. Что происходило? Весь Русский Север обирали, чтобы его художественные ценности привезти в Москву. А сегодня мы наблюдаем обратное - иконы возвращаются из музея в храм. Потому что столица - город музеев, а провинция - территория храмов. Причем столица - это, строго говоря, даже и не город. Город в исконном его обличье - это то, что находится за городской стеной, поделено на кварталы, которые обслуживают друг друга. Поэтому изначально в городе были гончары, кузнецы, шорники... Но в наше время окраины тоже замыкаются на себя. Я хорошо помню появление первого универсама в Ясенево. К чему привело строительство этого универсама? К тому, что резко упала нагрузка на метро - люди перестали ездить в центр за продуктами. Сейчас законы рынка диктуют, чтобы товар был доставлен к потребителю. Возьмем жителей Юго-Запада. Зачем им Москва? У них все есть. У них рабочие места, транспортная и административная инфраструктура, торговая сеть, кинотеатры и даже свой театр. Я это к тому, что мегаполис уже разваливается, фрагментируется.
– Желание многих москвичей продать квартиру в столице и купить дом в пригороде - оно чем продиктовано, как вы думаете?
– Думаю, это все тот же вектор, что и возвращение икон из музеев в храмы. Если семья с детьми живет в близком пригороде, за МКАД, то эта семья проводит больше времени друг с другом, несмотря на долгую дорогу с работы. Там даже семейные отношения другие, потому что каждый член семьи менее автономен, чем в Москве. Там внутри семьи включаются механизмы взаимопомощи, потому что надо, чтобы папа отвез на машине ребенка в школу. А в Москве школа - вот она, за углом. Так и живут. Утром проснулись, поздоровались и разошлись. Вечером пришли, поздоровались и спать легли.
– Расскажите обитателю "медвежьего угла", как ему повезло, что он живет вдалеке от современной цивилизации, и послушайте, что он вам ответит и какие слова при этом употребит. Больница в Нью-Йорке по оснащенности медицинской аппаратурой и квалификации персонала мало чем отличается от больницы в каком-нибудь городке штата Флорида. А у нас, случись с сельским жителем какая хворь - "ой, это вам надо в район"; сложный случай в областном центре - "ой, это вам надо в Москву".
– Ну, во-первых, медицинская инфраструктура американских мегаполисов все же чуть получше, чем медицинская инфраструктура американской провинции. Во-вторых, в российских регионах - на Урале, в Сибири, Мурманске, Самаре, Новосибирске - появились и продолжают появляться суперсовременные медицинские центры, не уступающие столичным, а нередко и превосходящие их по всем параметрам. Не будем, кроме того, забывать, что медицина, образование - это не только сфера услуг. Это такие сферы, где присутствуют все человеческие эмоции - тщеславие, например. Почему родители хотят впихнуть своих детей обязательно в МГУ или МГИМО? Это тщеславие. Или: "Хочу, чтоб моего ребенка лечил только доктор Рошаль". Зачем? Есть молодой специалист, учился у Рошаля, от Рошаля у него верительная грамота висит на стене, оборудование лучше, и лететь в Москву не надо. Нет, только у Рошаля! Что ж, региональным медцентрам, которые ближе к провинции, предстоит завоевывать себе право быть этаким коллективным доктором Рошалем. И они его завоюют.
Для многих провинциалов Москва - это большой "Дом-2"
– По данным опросов, только восемь процентов жителей регионов хотели бы переехать в Москву. Остальных что удерживает от такого желания?
– Много чего. Например, вот что: имея телевизор, люди неплохо представляют себе тот образ, который столица навязывает всем о себе. И ехать в такой город большинству не хочется. Для многих провинциалов Москва - это большой "Дом-2", помноженный на сериалы про бандитов, приправленный официозом. Такое счастье нужно кому-то?
– То есть столица своим внутренним обликом отвращает провинциалов от себя?
– Безусловно.
– Но тогда почему провинция так отчаянно завидует столице? Почему провинциалы завидуют москвичам и не любят их?
– На Урале так относятся к Екатеринбургу. В Сибири - не знаю к кому, там за право считаться столицей огромного региона состязаются Новосибирск, Красноярск, Иркутск. Как мне представляется, позиция провинциалов такова: пусть у нас будет все то же самое, что есть у столичных жителей (речь идет о материальных ценностях), но мы останемся здесь и останемся такими, какие мы есть. Нежелание перебраться в столицу - оно идет от страха потерять себя. Это очень экзистенциальная вещь. И она о многом говорит. Ведь если человек боится потерять себя, значит, он себя знает, значит, он не считает себя винтиком-шпунтиком. Да, зависть присутствует. Но это зависть прежде всего к столичным материальным благам.
Москва во многом очень провинциальна
– Москва бывает провинциальна в каких-то своих проявлениях?
– Москва - махровый провинциал. Я здесь имею в виду ее ориентацию на идолов, а что это, как не провинциализм. Идол - это деперсонифицированное существо. У него нет истории, точнее, у него глянцевая история - не его собственная, а придуманная специалистами по имиджу. В этом смысле столица для провинциала - знак, символ, эмблема. Что такое, например, провинциализм в науке? Это ориентация на признанных авторитетов, тогда как настоящая наука - это всегда бунт против авторитетов. Но не бессмысленный и беспощадный, а конструктивный бунт. Поэтому очень разумным решением было вынести научные центры в Дубну, Обнинск. Таким способом настоящих ученых выводили из-под административного прессинга. Москва и сейчас во многом очень провинциальна. Виной тому - навязанный ей советской индустриализацией масскульт, который тогда доминировал и сейчас доминирует.
Революции совершаются в столицах, но по-настоящему жестокими они становятся в провинции
– Почему революции совершаются в столицах, а не в провинции?
– Ну как почему? Банки, почта, телеграф, телефон.
– А социальная база революций - разве она не в провинции?
– Нет, она тоже в столице, где сконцентрирован деклассированный элемент. Столица отбирает себе лучших, а остальных выбрасывает на обочину, под забор. И вот вам люмпен, страстно желающий поменяться местами с теми, кто прорвался. Конечно, революции совершаются в столице, но по-настоящему жестокими они становятся в провинции. Включаются механизмы замены провинции на столицу. Потому что когда революция приходит в провинцию, она говорит: кто был никем, тот станет всем. И это действительно происходит. Сначала люмпены становятся всем у себя на малой родине, а потом очень быстро добираются до столицы.
XXI век в России - это век провинции и ее реванша
– Россия - провинциальная страна?
– Да, и это замечательно. Я считаю, что XXI век в России - это век провинции и ее реванша.
– А век двадцатый в этом смысле каким был?
– Веком конвейера.
– То есть провинция для вас - символ штучного производства?
– Именно так. Я убежден, что эпоха конвейера в России закончилась.
– Будущее России за провинцией?
– Несомненно. Я сам еще посуечусь в Москве лет десять и уеду в Коломну. Хочу купить домик на улице Казакова, моего однофамильца, и преподавать в школе, которая находится на Соборной площади, с конца XIX века работает, двухэтажная, первый этаж каменный, второй - деревянный.
Визитная карточка
Александр Казаков - политический философ, социальный технолог, эколог, автор многочисленных статей по истории русской политической философии и современной российской политике. Родился в 1965 году в Риге. Учился в музыкальном училище по классу скрипки, в 1985 году поступил на философский факультет МГУ. Участвовал в создании одной из первых российских консервативных партий - Российского христианско-демократического движения. Первый публикатор произведений русского философа И.А. Ильина в России. В 90-х годах работал журналистом в Риге. В 2003-2004 годах - один из лидеров Штаба защиты русских школ в Латвии. В 2004 году выступил инициатором создания Объединенного конгресса русских общин Латвии. 4 сентября 2004 года внесен в "черный список" персон, угрожающих национальной безопасности Латвии, и депортирован из нее. Автор книг "Идеология партии Путина" и "Кадры для будущего". Создатель Центра либерально-консервативной политики им. П. Столыпина и П. Струве. Член Центрального совета Всероссийского общества охраны природы, сопредседатель Экологической палаты России.
Источник: Российская газета
Часто можно услышать: Москва и Питер - не Россия, а Россия - это некий совокупный Урюпинск, и эта Россия пропадает: там культурный застой, производство заглохло, работы нет, народ спивается. А кто-то, напротив, уверен, что только провинцией Россия и спасается: там ее сила и могучий потенциал, который пока далеко не полностью реализован, но тенденция к возрождению отечественной глубинки уже явственно ощутима. Обсудим тему с философом, заместителем директора Центра политической конъюнктуры Александром Казаковым.
Критерий провинциальности - ритм жизни
– Вы живете в Москве?
– Да.
– А в провинции часто бываете?
– У меня есть машина. На расстояния до шестисот километров от Москвы я стараюсь ездить на ней, потому что люблю смотреть по сторонам, останавливаться в маленьких городках, посещать местные храмы и монастыри. В этом смысле - да, я бываю в провинции часто.
– А где именно?
– В основном в региональных центрах. В последний год я активно занимался проблемами Рыбинского водохранилища, поэтому часто бывал по делам и в Рыбинске, и в замечательном городе Тутаеве. Я через Волгу все местные паромные переправы опробовал. По дороге надолго останавливался в Переславле-Залесском. Бывал в Ростове Великом. Даже довелось переночевать однажды в ростовском Кремле. Там, оказывается, совершенно уникальная гостиница: номера - сводчатые, внизу - винные погреба. Кроме того, я хорошо знаю Псков, Печоры Псковские, Изборск. По дороге туда, в Тверской области - один из моих любимых городов: Старица. Город, по которому можно измерять ритм жизни провинции. Если же о Пскове говорить, то он давно перестал быть провинциальным городом.
– А что такое, собственно, провинциальный город? Каковы критерии провинциальности?
– Это прежде всего ритм жизни. О нем красноречиво говорит разрешенная в этом городе скорость движения автомобиля. Во Пскове она не так давно составляла сорок километров в час. Ныне - шестьдесят. Провинциальный российский город в моем понимании - это не тот, который географически отдален от Москвы. В географическом смысле Псков до недавнего времени был региональный центром, им формально и остается, но там теперь новый губернатор - Андрей Турчак. Он привлекает в регион инвестиции, строит дороги, активно развивает социальную инфраструктуру. Я бываю там часто и вижу: ритм города сильно изменился. Это уже столичный ритм.
Еще один важный признак провинциального города - его величина. В провинциальном городе - один, максимум два центра жизни. А в Москве в каждом микрорайоне по три-четыре таких центра - административные, торговые, культурные. Это те пространства, через которые постоянно циркулирует народ. Города с одним-двумя центрами - это города провинциальные. Потому что ритм жизни человека в них - пешком до центра и обратно.
Качество жизни к обилию супермаркетов не сводится
– Я знаю, вам мила провинция, но качество жизни там гораздо ниже, чем в столице, не так ли?
– Смотря что считать качеством жизни. Если измерять его суммой материальных благ и удовольствий, то Москва действительно во многом превосходит провинцию. Но качество жизни к обилию супермаркетов и ресторанов не сводится. Один простой пример: одноклассники в провинциальном городе, если они там остаются, видятся друг с другом в сто раз чаще, чем одноклассники, которые учились в Москве и по-прежнему в ней живут.
– Да, это так. Но, мне кажется, это не хорошо и не плохо. Просто в провинции свой образ жизни, а в столице свой, вот и все.
– А по-моему, это хорошо.
– Чем хорошо?
– Тем, что люди не разобщены. Иной раз иностранцы спрашивают: как вы, русские, находите в себе силы противостоять тем бедам и напастям, которых так много выпадало на вашу долю? На это я ответил бы: народ берет силы в тех коллективных инстинктах, которые мы сейчас, с высоты нашего XXI века, считаем в чем-то архаичными и ненужным. А это инстинкты солидарности, взаимопомощи, взаимовыручки. Этим жили в XIX веке и русская деревня, и русский город. Написаны десятки книг о том, как люди избы погорельцам строили всем миром, как сирот брали на воспитание. В Москве были углы - рязанские, псковские, - где люди друг друга знали в лицо. Так что это хорошо, когда одноклассники общаются друг с другом через десять, двадцать, тридцать лет, вместе стареют, а их внуки вместе в школу идут. В провинциальных городах навыки выживания гораздо сильнее, чем в столице. Эти навыки на протяжении тысяч лет помогают нашему народу выдерживать натиск извне, а зачастую и преодолевать внутренний ступор.
Индустриальная культура - это культура столиц
– Принято думать, что в провинции нравы мягче, люди добрее, воздух общественный чище. Надо ли так уж идеализировать провинцию?
– Идеализировать ничего не надо, и провинцию в том числе, но давайте признаем, что там больше взаимного участия людей в жизни друг друга. Просто в силу того, что люди живут теснее, знают друг друга ближе. Вот скажите, что лучше - вообще не быть знакомым со своим соседом или двадцать лет находиться с ним в состоянии вражды? Я считаю, что лучше последнее. Потому что эти два семейства, эти два городских или сельских Монтекки и Капулетти, как минимум знают друг друга и у них всегда есть шанс заключить мир. А если ты вовсе не знаком с человеком и не знаешь, чего от него ждать - как ты можешь выстраивать отношения с ним?
– Если вдали от столиц так много всего хорошего, то почему слова "провинция", "провинциальность" имеют негативную коннотацию?
– Это многовековая инерция.
– Если инерция, да еще и многовековая, значит чем-то она обусловлена.
– Негативный оттенок слова "провинция" - результат пропаганды. В XIX веке не было телевидения, поэтому внесение в массовое сознание определенных клише занимало больше времени. Сегодня же при помощи ТВ делается то же самое, но быстро. Когда индустриальная культура только зарождалась, ей нужно было утвердить свое первенство, и она шельмовала все инаковое. Индустриальная культура - это культура столиц. Это культура больших городов. Впоследствии - культура мегаполисов. А ныне - культура агломераций. Сегодня любая столица в Европе - это прежде всего индустриальная, финансовая, административная столица. И она заинтересована не просто в людском пополнении. Она заинтересована в избытке приезжих, чтобы проводить качественный отбор. Поэтому внушается, что есть, мол, преуспевающая столица и есть прозябающая провинция. Чтобы молодые люди, которые чувствуют в себе потенциал, из провинции приезжали в Москву, на эту ярмарку тщеславия. Из них отбирают лучших, остальных выбрасывают на обочину жизни. В XIX веке это означало буквально подворотню, в XXI веке - это морально-психологическая подворотня: люди впадают в депрессию.
– Образ провинции как территории отсталой, прозябающей, создается, по-вашему, целенаправленно - чтобы образ столицы на этом фоне сделался еще более привлекательным?
– Да, именно для этого. В Старице театра нет - пожалуйте в столицу. В Переславле-Залесском нет Третьяковской галереи - поезжайте в столицу. Столица, а теперь и столицы, у нас их уже немало - Москва, Петербург, Новосибирск, Екатеринбург, отчасти и Владивосток - это еще и агломерации-оккупанты. Они пытаются оккупировать, например, региональную культуру, чтобы вывезти ее в Москву или Питер. В 60-70-е годы культурный мейнстрим был какой? Древнерусское искусство и иконы. Что происходило? Весь Русский Север обирали, чтобы его художественные ценности привезти в Москву. А сегодня мы наблюдаем обратное - иконы возвращаются из музея в храм. Потому что столица - город музеев, а провинция - территория храмов. Причем столица - это, строго говоря, даже и не город. Город в исконном его обличье - это то, что находится за городской стеной, поделено на кварталы, которые обслуживают друг друга. Поэтому изначально в городе были гончары, кузнецы, шорники... Но в наше время окраины тоже замыкаются на себя. Я хорошо помню появление первого универсама в Ясенево. К чему привело строительство этого универсама? К тому, что резко упала нагрузка на метро - люди перестали ездить в центр за продуктами. Сейчас законы рынка диктуют, чтобы товар был доставлен к потребителю. Возьмем жителей Юго-Запада. Зачем им Москва? У них все есть. У них рабочие места, транспортная и административная инфраструктура, торговая сеть, кинотеатры и даже свой театр. Я это к тому, что мегаполис уже разваливается, фрагментируется.
– Желание многих москвичей продать квартиру в столице и купить дом в пригороде - оно чем продиктовано, как вы думаете?
– Думаю, это все тот же вектор, что и возвращение икон из музеев в храмы. Если семья с детьми живет в близком пригороде, за МКАД, то эта семья проводит больше времени друг с другом, несмотря на долгую дорогу с работы. Там даже семейные отношения другие, потому что каждый член семьи менее автономен, чем в Москве. Там внутри семьи включаются механизмы взаимопомощи, потому что надо, чтобы папа отвез на машине ребенка в школу. А в Москве школа - вот она, за углом. Так и живут. Утром проснулись, поздоровались и разошлись. Вечером пришли, поздоровались и спать легли.
– Расскажите обитателю "медвежьего угла", как ему повезло, что он живет вдалеке от современной цивилизации, и послушайте, что он вам ответит и какие слова при этом употребит. Больница в Нью-Йорке по оснащенности медицинской аппаратурой и квалификации персонала мало чем отличается от больницы в каком-нибудь городке штата Флорида. А у нас, случись с сельским жителем какая хворь - "ой, это вам надо в район"; сложный случай в областном центре - "ой, это вам надо в Москву".
– Ну, во-первых, медицинская инфраструктура американских мегаполисов все же чуть получше, чем медицинская инфраструктура американской провинции. Во-вторых, в российских регионах - на Урале, в Сибири, Мурманске, Самаре, Новосибирске - появились и продолжают появляться суперсовременные медицинские центры, не уступающие столичным, а нередко и превосходящие их по всем параметрам. Не будем, кроме того, забывать, что медицина, образование - это не только сфера услуг. Это такие сферы, где присутствуют все человеческие эмоции - тщеславие, например. Почему родители хотят впихнуть своих детей обязательно в МГУ или МГИМО? Это тщеславие. Или: "Хочу, чтоб моего ребенка лечил только доктор Рошаль". Зачем? Есть молодой специалист, учился у Рошаля, от Рошаля у него верительная грамота висит на стене, оборудование лучше, и лететь в Москву не надо. Нет, только у Рошаля! Что ж, региональным медцентрам, которые ближе к провинции, предстоит завоевывать себе право быть этаким коллективным доктором Рошалем. И они его завоюют.
Для многих провинциалов Москва - это большой "Дом-2"
– По данным опросов, только восемь процентов жителей регионов хотели бы переехать в Москву. Остальных что удерживает от такого желания?
– Много чего. Например, вот что: имея телевизор, люди неплохо представляют себе тот образ, который столица навязывает всем о себе. И ехать в такой город большинству не хочется. Для многих провинциалов Москва - это большой "Дом-2", помноженный на сериалы про бандитов, приправленный официозом. Такое счастье нужно кому-то?
– То есть столица своим внутренним обликом отвращает провинциалов от себя?
– Безусловно.
– Но тогда почему провинция так отчаянно завидует столице? Почему провинциалы завидуют москвичам и не любят их?
– На Урале так относятся к Екатеринбургу. В Сибири - не знаю к кому, там за право считаться столицей огромного региона состязаются Новосибирск, Красноярск, Иркутск. Как мне представляется, позиция провинциалов такова: пусть у нас будет все то же самое, что есть у столичных жителей (речь идет о материальных ценностях), но мы останемся здесь и останемся такими, какие мы есть. Нежелание перебраться в столицу - оно идет от страха потерять себя. Это очень экзистенциальная вещь. И она о многом говорит. Ведь если человек боится потерять себя, значит, он себя знает, значит, он не считает себя винтиком-шпунтиком. Да, зависть присутствует. Но это зависть прежде всего к столичным материальным благам.
Москва во многом очень провинциальна
– Москва бывает провинциальна в каких-то своих проявлениях?
– Москва - махровый провинциал. Я здесь имею в виду ее ориентацию на идолов, а что это, как не провинциализм. Идол - это деперсонифицированное существо. У него нет истории, точнее, у него глянцевая история - не его собственная, а придуманная специалистами по имиджу. В этом смысле столица для провинциала - знак, символ, эмблема. Что такое, например, провинциализм в науке? Это ориентация на признанных авторитетов, тогда как настоящая наука - это всегда бунт против авторитетов. Но не бессмысленный и беспощадный, а конструктивный бунт. Поэтому очень разумным решением было вынести научные центры в Дубну, Обнинск. Таким способом настоящих ученых выводили из-под административного прессинга. Москва и сейчас во многом очень провинциальна. Виной тому - навязанный ей советской индустриализацией масскульт, который тогда доминировал и сейчас доминирует.
Революции совершаются в столицах, но по-настоящему жестокими они становятся в провинции
– Почему революции совершаются в столицах, а не в провинции?
– Ну как почему? Банки, почта, телеграф, телефон.
– А социальная база революций - разве она не в провинции?
– Нет, она тоже в столице, где сконцентрирован деклассированный элемент. Столица отбирает себе лучших, а остальных выбрасывает на обочину, под забор. И вот вам люмпен, страстно желающий поменяться местами с теми, кто прорвался. Конечно, революции совершаются в столице, но по-настоящему жестокими они становятся в провинции. Включаются механизмы замены провинции на столицу. Потому что когда революция приходит в провинцию, она говорит: кто был никем, тот станет всем. И это действительно происходит. Сначала люмпены становятся всем у себя на малой родине, а потом очень быстро добираются до столицы.
XXI век в России - это век провинции и ее реванша
– Россия - провинциальная страна?
– Да, и это замечательно. Я считаю, что XXI век в России - это век провинции и ее реванша.
– А век двадцатый в этом смысле каким был?
– Веком конвейера.
– То есть провинция для вас - символ штучного производства?
– Именно так. Я убежден, что эпоха конвейера в России закончилась.
– Будущее России за провинцией?
– Несомненно. Я сам еще посуечусь в Москве лет десять и уеду в Коломну. Хочу купить домик на улице Казакова, моего однофамильца, и преподавать в школе, которая находится на Соборной площади, с конца XIX века работает, двухэтажная, первый этаж каменный, второй - деревянный.
Визитная карточка
Александр Казаков - политический философ, социальный технолог, эколог, автор многочисленных статей по истории русской политической философии и современной российской политике. Родился в 1965 году в Риге. Учился в музыкальном училище по классу скрипки, в 1985 году поступил на философский факультет МГУ. Участвовал в создании одной из первых российских консервативных партий - Российского христианско-демократического движения. Первый публикатор произведений русского философа И.А. Ильина в России. В 90-х годах работал журналистом в Риге. В 2003-2004 годах - один из лидеров Штаба защиты русских школ в Латвии. В 2004 году выступил инициатором создания Объединенного конгресса русских общин Латвии. 4 сентября 2004 года внесен в "черный список" персон, угрожающих национальной безопасности Латвии, и депортирован из нее. Автор книг "Идеология партии Путина" и "Кадры для будущего". Создатель Центра либерально-консервативной политики им. П. Столыпина и П. Струве. Член Центрального совета Всероссийского общества охраны природы, сопредседатель Экологической палаты России.
Источник: Российская газета
<-назад в раздел
