С тех пор как на Украине начался (нельзя ведь утверждать, что он произошёл, состоялся в одночасье) национал-фашистский переворот, много было написано и сказано о преступлениях людей, пришедших к власти, их ближайших подельников и подручных. Репортажи, сообщения о том, что вытворяли так называмые добровольческие батальоны и Нацгвардия на Донбассе, вызывали у нас закономерный гнев и ненависть к карателям. Бесчинства и преступления уличных нацистов в Одессе, в Харькове, в Мариуполе, в Киеве заставляли вспоминать о погромах и штурмовых отрядах из известной по Германии истории. Сегодня о преступлениях киевских правителей и вояк на Донбассе говорят на международном уровне, о них свидетельствуют зарубежные журналисты, правозащитные организации, ООН. О зверствах «обычных нацистов украинского разлива» в карательной операции, в «освобожденных» и «мирных» городах рассказывают политики и активисты антифашистского сопротивления. Вне всяких сомнений, виновных в этих преступлениях рано или поздно ожидает возмездие – военное ли, судебное ли, не важно.

Однако за пределами внимания часто остается целая категория граждан Украины, которые являются носителями иной вины. Может быть, не столь очевидной, но не менее страшной. Речь идёт о людях, которые поддержали вначале установление национал-фашистского режима, а затем его действия, начиная с преследования политических противников и инакомыслящих и заканчивая карательной операцией на Донбассе. Вина этих людей выглядит незначительной на фоне вины тех, кто отдаёт приказы, тех, кто их исполняет, и тех, кто финансирует всю эту деятельность. Свою вину эти люди скрывают, как за ширмой: сегодня – за пламенным патриотизмом, а после падения режима будут скрывать за ссылками на незнание.
Этот феномен для Украины отнюдь не нов: после того как стали очевидными провальные результаты Майдана-2004, те, кто его поддержал, открещивались от Ющенко и его любых друзив, приговаривая: «Мы же не знали!» Когда стали проясняться реальные последствия Евромайдана-2014, те, кто его поддержал, стали открещиваться от уличных нацистов и воцарившихся олигархов, повторяя: «Мы же не знали!»
Что же, не исключено, что они действительно не знали: они ведь так старались, они делали всё возможное, лишь бы «не знать». Они смотрели только украинские телеканалы; читали только «правильные» газеты и сайты; слушали только «правильные» мнения, а заслышав «неправильное» и неудобное, кричали: «Ватники!», «Агенты Путина!»… И скандировали своё неизменное «хтонэскачэ».

Сначала, «не зная», они поддержали Евромайдан. Кто-то – живьём, так сказать, в Киеве; кто-то – в социальных сетях и на местных «евромайданчиках». Они отмахивались, отворачивались и зажмуривались… И не знали, не видели и не слышали, что Евромайдан ведёт к попранию всей системы права и законов; что на Евромайдане убивают людей, ни в чём не повинных, кроме ношения формы «Беркута» и внутренних войск; что Евромайдан представляет лишь небольшую часть страны; что Евромайдан не в состоянии выдвинуть внятные и чёткие требования, кроме совершенно зоологического «Панду гэть!»; что Евромайданом управляют в своих интересах зарубежные политиканы и отечественные богатеи; что на Евромайдане верховодят не просто «националисты», а самые настоящие неонацистские экстремисты… Не знали? Не хотели знать.

Потом, «не зная», они поддержали травлю сопротивления Юго-Востока, которое начиналось всего лишь с требований возврата к законности и с противостояния национал-фашистскому экстремизму. По-прежнему внимая тому самому телевидению, которое ещё два месяца назад клеймили за брэхню, они повторяли за ним «диверсанты», «пятая колонна», «титушки», «российские шпионы»; писали на своих страничках в фейсбуках и контактах о «ватниках» и «колорадах»; аплодировали разгонам митингов, приветствовали ультрас и радовались одесской Хатыни.

То, что они поддержали карательную операцию против Донбасса, уже никого не удивило.
Вопросы – почему? как могли? – уже неактуальны. Впрочем, нет, не в утрате актуальности дело: на него просто есть ответ.

Фашизация общественного сознания изучена хорошо и подробно, социологи и психологи Франкфуртской школы социальных исследований начиная с 30-х годов двадцатого века наблюдали, исследовали и разбирались в том, почему с такой лёгкостью растерянное и лишённое нравственной опоры буржуазное общество, столкнувшееся с непреодолимыми трудностями, поддаётся обработке грубой фашистской пропагандой.

Они не расстреливают, не отдают приказов, эти восторженные, глухие и слепые обыватели. Но своей слепотой и глухотой, своим «мыженезнали» они дают деятельным фашистам карт-бланш, легитимируют и питают фашистский режим. Потому что так им легче, так проще. Не надо думать. Не надо решать. Не надо переживать. Сомневаться и отвечать за происходящее тоже не надо. Вот он ответ.

А вот ответа на то, что делать с ними после того, как украинская разновидность национал-фашизма будет побеждена (а она будет побеждена: история неумолима), – нет. С деятельными фашистами всё просто – их сложнее поймать будет, чем определить, что с ними делать. Те, кого не настигнет пуля (от чужих ли, от своих ли), пойдут под суд. Вот каким именно будет этот суд – да, это вопрос, но вопрос больше технический. И, пожалуй, в любом случае без международного трибунала не обойтись… Во всяком случае, деятельные фашисты совершили достаточно для состава преступления.

Но как быть с теми, кто «всего лишь» голосовал за национал-фашистов, «всего лишь» поддерживал их на митингах и в высказываниях, «всего лишь» снабжал карательные батальоны амуницией и провизией. С теми, кто изо всех сил пропагандировал «новый патриотизм», кто внимательно следил за недостатком национального самосознания среди знакомых и соседей, кто выступал «за мир в поддержку АТО» и возмущался недостаточной интенсивностью бомбёжек и обстрелов. Как быть с ними?
Пожурить за «незнание» и «непонимание»? Порадоваться их внезапному «прозрению», которое непременно наступит, когда власть сменится? Ограничиться «воспитательными мерами»? Вообще забыть о них, потому что на фоне преступлений деятельных национал-фашистов их роль выглядит незначительной?

Нет, нет и нет. Допустим, с точки зрения права, с точки зрения законодательства они не совершили никакого преступления, но они сделали эти преступления возможными. Допустим, невозможно уподобляться самим нацистам и устраивать охоту на ведьм или чистки, как в освобождённой Франции, где смирно сидевшие при оккупации обыватели ринулись в угоду союзникам линчевать сожительниц нацистских офицеров (которых эти же обыватели лояльно кормили, поили и одевали). Но нельзя и оставить их роль без внимания.

Нельзя проигнорировать их вину и нельзя допустить, чтобы они сами чувствовали себя невиновными.

В своё время Германия столкнулась с этой проблемой. Проблему пытались решить денацификацией. Но, во-первых, денацификация коснулась далеко не всех, кого должна была коснуться (например, «всем сердцем» поддержавший нацизм Мартин Хайдеггер с лёгкостью оправдался тем, что делал только «формальные заявления», а между тем и доносами не гнушался). Не говоря уже о том, что в Западной Германии денацификацию попросту свели на нет (а сколько нацистских преступников приняли США?!). Во-вторых, это всё-таки сугубо юридический процесс – а мы ведь говорим о вине, не поддающейся юридической фиксации.

Для немцев преступления нацизма и молчаливая их поддержка (помимо денацификации) обернулись коллективной виной. Немцы, как нация исполнительная, приняли эту вину и по сей день её несут.
Не исключено, что именно осознание этой вины, память о ней помогают немцам более решительно, нежели иным европейцам, справляться с внутренними попытками реабилитации нацизма и развития неонацизма. Но при этом у немцев нет того феномена, который есть сегодня на Украине – союза нацистов с либералами, развития дичайшего либерал-нацистского мутанта.

Впрочем, полагаю, без признания (публичного, международного) коллективной вины населения Украины за установление национал-фашистского режима и развязывание кровавой бойни на Донбассе не обойтись. В любом ином случае (если поддержавшие украинских национал-фашистов обыватели не пройдут через процедуру осознания и признания своей вины) Украина даже после крушения национал-фашистского режима останется лицом к лицу с опасностью его возрождения. Причём в любой момент.

Реванш национал-фашизма наверняка будет ещё страшнее, чем его первый приход на нашу землю. А это значит, что искупление гражданской (общественной), обывательской вины – задача ничуть не менее важная, чем наказание политических и военных преступников.