Великая тайна бытия: Нет ничего более загадочного в земной жизни человека, чем время
«Наше же жительство – на Небесах, откуда мы ожидаем
и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа».
(Флп. 3, 20)
И вечность дышит рядом – близко, близко...
Нет ничего более загадочного в земной жизни человека, чем время. Безвидное и неосязаемое, как воздух, которым мы дышим, оно движется вперед, не останавливаясь и не повторяясь.
От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь…
(Федор Тютчев)
Время – одна из форм земного бытия, мера длительности всего совершающегося; хронометр, отсчитывающий секунды, минуты, часы, дни, месяцы, годы, неуклонно и необратимо приближая нас к вечности. Тщетно противостоять времени. Время абсолютно не подвластно воле человека.
Это ощущение ветхости, бренности земного мира, мимолетность и временность которого есть не что иное как результат грехопадения праотцев, человек, еще не понимая сути земной жизни и не догадываясь о существовании жизни вечной, испытывает уже от самого своего рождения.
Я – маленький, горло в ангине,
За окнами падает снег.
И папа поет мне: «Как ныне
Сбирается вещий Олег...»
Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушках душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.
Осеннею мухой квартира
Дремотно жужжит за стеной.
И плачу над бренностью мира
Я, маленький, глупый, больной.
(Давид Самойлов)
В разные периоды своего существования на земле человек по-разному воспринимал и ощущал категории времени и вечности. Чем более устремлялся дух человека к Небу, к Богу, тем менее ощущал человек тяготы, утраты и заботы, которые накладывает время на каждого, живущего на земле. Ибо для верующей православной души жизнь не заканчивается на земле с окончанием земного времени.
«Имеющий веру – имеет все и ничего потерять не может; а кто ее не имеет – тот ничего не имеет... – пишет Иван Сергеевич Тургенев. – Земное все – прах и тлен, и блажен тот, кто бросил якорь не в эти бездонные волны».
Ночь тихая, весенняя,
Черемухой пьянящая,
Христова Воскресения
Спасением манящая.
И сказочно, но верится.
И тайное сбывается.
Постом, как чашей мерится,
А счастьем изливается
На всенощное бдение,
Полночное стояние.
Колоколов гудение
И слезы покаяния.
Вот этою безгрешною
Таинственною ночью
Мы видели Воскресшего
Спасителя воочию,
Очищенные начисто
В надежде на спасение.
Все кончено, все начато
Христовым Воскресением.
(Сергей Поликарпов)
От сосца и до подола,
От надежды и мечты –
До таблетки валидола
И до каменной плиты.
Этот вечный образ мрака,
Что возник из ничего,
Сколько раз я в детстве плакал,
Натыкаясь на него.
Он болезнью быстротечной
Посетил мое жилье.
Только, смерть, и ты не вечна, –
Жало вырвано твое.
(Протоиерей Анатолий Трохин)
В период Древней Руси – период наивысшего духовного подъема нашего земного Отечества, человек в быстротекущем времени как бы и не жил, он был весь обращен к вечности. И хотя вечность – свойство мира горнего, тогда как время – принадлежность земного, человек, не тронутый еще обмирщением и весь устремленный к Богу, ощущал себя частью всего Божественного мироздания, а время земной жизни понимал как подготовку к вечности. Он жил на земле предощущением жизни в Отечестве Небесном и более тревожился и заботился о спасении души для вечности, нежели о земном долголетии и благополучии. Поэтому конечность времени не страшила его как конечность бытия.
Этот духовный настрой русского человека отразился не только в агиографических произведениях и словах святых отцов Православной Церкви, но и в духовных стихах самого народа – в народных песнях на религиозные сюжеты. Песни эти пелись бродячими певцами-странниками – каликами перехожими везде, где находилось достаточное число благочестивых слушателей.
Приснопамятный Владыка Иоанн (Снычев) пишет об этом времени нашей истории в своей работе, посвященной духовным стихам народа, так:
«Живя в мире церковного опыта, народ твердо знает, что вся вселенная управляется всемогущим Промыслом Всеблагого Бога: основана земля Святым Духом, а содержана Словом Божиим. А я верую Самому Христу, Царю Небесному, Его Матери Пресвятой Богородице, Святой Троице неразделимой...».
Владыка говорит:
«Спасение души – смысл жизни человеческой. Этой главной цели подчиняется, в идеале, народная жизнь. Русь не потому “святая”, что живут на ней сплошные праведники, а потому, что стремление к святости, к сердечной чистоте и духовному совершенству составляет главное содержание и оправдание ее существования».
«Блажени чистии сердцем:яко тии Бога узрят» (Мф. 5, 8).
С секуляризацией общества, а особенно явственно это проявилось на Руси в XVII веке, в эпоху реформ Петра I, поставившего государственность – как славу и могущество Империи – выше ценностей духовных, выше Православия, человек начинает воспринимать время по-другому.
Утрачивая связь с вечным, Божественным, человек становится частью только этого земного материального бренного мира, частью тленной земной природы, которой отведено даже больше времени, чем человеку. Федор Иванович Тютчев, который много задумывался в своих стихах о том, что же такое жизнь человеческая и что же такое время, глядя на дубы, выросшие на древнем кургане, горестно вздыхает:
...Красуются, шумят и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их.
Человек нового времени, поклоняющийся земному более, нежели Небесному, начинает ощущать бег времени и быстротечность земной жизни – как трагедию, как боль и ужас. Пренебрегая мыслью о спасении и обратившись к поискам исключительно земного счастья, человек становится как бы заложником времени, в страхе недоуменно застывая в этом тупике.
Ведь о каком счастье можно мечтать, если быстротекущее время уничтожает все – и человека, и все его земные достижения, сокровища и надежды? Поэт ощущает это с особой обостренностью. Но там, где недоумение и растерянность перед временем сталкиваются с тоскою по вечности, там высекаются искры настоящей поэзии.
Гаврила Романович Державин пишет слабеющей рукой на грифельной доске свое самое последнее стихотворение:
Река времен в своем стремленье
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей...
Александр Сергеевич Пушкин размышляет:
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ли в многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,
Я предаюсь своим мечтам.
Я говорю промчатся годы,
И сколько здесь не видно нас,
Мы все сойдем под вечны своды –
И чей-нибудь уж близок час.
Вот как пишет о неуклонном и безостановочном течении лет более близкая к нам по времени Анна Ахматова:
Но как нам быть с тем ужасом, который
Был бегом времени когда-то наречен?
Но ведь в любые времена человеку дана возможность, и мудрость, и выбор спасаться для горнего или возлагать все упование только на земное. Русский человек с его открытой, чуткой душой и жаждой праведности во все периоды нашей истории сознательно и религиозно или подсознательно, интуитивно нес в себе ощущение вечности. Не от этого ли русская душа никогда не удовлетворялась только земным, тоскуя по вышней красоте, гармонии, правде. Эту тоску по вечному, возвышенному и надмирному во все века отражала наша русская классическая поэзия, где переживания о неумолимой быстротечности времени неизбежно сопрягаются с мыслью о спасении.
... Далекий, вожделенный брег!
Туда б, сказав прости ущелью,
Подняться в вольной вышине
Туда б, в заоблачную келью
В соседство Бога скрыться мне!..
(Александр Пушкин)
Дорог мне перед иконой
В светлой ризе золотой
Этот ярый воск, вожженыый
Чьей неведомо рукой.
Знаю я свеча пылает,
Клир торжественно поет;
Чье-то горе утихает,
Кто-то слезы тихо льет,
Светлый Ангел упованья
Пролетает над толпой...
Этих свеч знаменованье
Чую трепетной душой:
Это – медный грош вдовицы,
Это – лепта бедняка,
Это... может быть... убийцы
Покаянная тоска...
Это – светлое мгновенье
В диком мраке и глуши,
Память слез и умиленья
В вечность глянувшей души...
(Аполлон Майков)
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной...
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленям припав.
(Иван Бунин)
Это предощущение горнего пронизывает всю русскую поэзию. Недаром же многие из наших поэтов говорили о том, что чувствуют себя всего лишь странниками на земле. Пушкин, Лермонтов, Есенин, Рубцов... Как удалось Николаю Рубцову, воспитаннику советского детдома, современнику поколения строителей коммунизма сказать такие слова?
И думаю я – смейтесь иль не смейтесь! –
Косьбой проворной на лугу согрет,
Что той, которой мы боимся, – смерти,
Как у цветов, у нас ведь тоже нет!
Рождение человека в жизнь вечную – момент наивысшего напряжения всех его душевных, физических и духовных сил. Это великая тайна, сопряженная и со скорбью, и с надеждой, и с утешением. И об этой тайне взволнованно и в то же время мудро говорит нам наша русская поэзия.
Вот и отмаялась мама,
В доме лежит не дыша.
Тихая – как телеграмма
В небо вспорхнула душа.
...Больше ничто не свершится,
Весть безпросветно горька,
Душенька мамы кружится
Рядышком с телом пока.
...Время последней разлуки
Скорбно стоит впереди,
Мамины мертвые руки
Замерли на груди.
...Завтра с утра запогодит,
Да не развеет печаль, –
Мама тихонько уходит
В чистую вешнюю даль.
Где собираются в стайки
И пропадают вдали
Белые-белые чайки –
Души страдальцев земли.
(Сергей Хомутов)
С моего рожденья и поныне
Вечность – предо мною и за мной,
И рождается посередине
Вечности – мой каждый миг земной.
Но из нас любой однажды встретит
Самое протяжное мгновение,
Чье начало здесь, на этом свете,
А на том – зияет продолжение...
(Юрий Шестаков)
Я живу, чтоб умереть,
Жизни узкая полоска.
Знаю я – свече гореть
Ровно столько, сколько воска.
Я умру, чтоб вечно жить,
Чтоб к ногам Царя и Бога
Все, что нажил, положить.
Только нажил так немного...
Добродетель малой мерой
Мерит грешное житье.
Много только светлой веры
В милосердие Твое.
(Сергей Поликарпов)
Я к вам спешу, откройте двери мне,
Никто из вас не умер, все вы живы.
Мальчишкою, как в тот песок с обрыва,
Я к вам лечу, и в сердце страха нет...
...А там – мой дом. Я тихо подойду.
О, как непросто с мамой повстречаться!
Неудержимо слезы заструятся...
Войду и на колени упаду.
Небесный свет зажжется надо мной,
Как будто бы открыли двери Рая...
Мы во Христе живем, не умирая,
Не унижая памяти земной.
(Протоиерей Анатолий Трохин)
Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову разрушил еси силу, и воскресл еси, яко Победитель, Христе Боже, женам мироносицам вещавый: радуйтеся и Твоим апостолом мир даруяй, падшим подаяй воскресение.
Христос Воскресе! Воистину Воскресе!
Лариса Пахомьевна Кудряшова, русский поэт и литератор
Источник: Редакционная почта
___________________
См. также:
<-назад в раздел
