Почему так часто «помилуй мя, Боже, помилуй мя»?: Слово во вторник 1-й седмицы Великого поста о жизненном пути и покаянии
Помилуй мя, Боже, помилуй мя!.. Не кажется ли кому-либо, братие мои, что Святая Церковь в продолжение настоящих дней слишком часто и многократно оглашает слух наш сим воззванием умилительным? Если бы кому пришла подобная мысль, тот пусть примет труд вместе с нами обозреть, хотя мало, всю человеческую жизнь нашу от ее начала до конца. Может быть, что кажется теперь слишком многократным во храме, то самое не будет после того казаться излишним и дома, и не только во время поста и покаяния, но и в другие дни, среди самых празднеств, будет само собою приходить на мысль и по временам исторгаться из самых уст.
Для сего взойдем, во-первых, к самому началу бытия нашего на земле. Что там? – Мрак и нечистота, похоть и страсти. «В беззаконшх зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя», – вопиет за всех нас святой Давид (Пс. 50:7). Зачатый в беззаконии, я и сам потому беззаконен; рожденный во грехе, я и сам потому грешник. И не сие ли самое означали болезни моего рождения? За что страдали и рождающая и рождаемое, если не было вины и нечистоты? Не это ли самое выражал и вопль мой при появлении на свет? Что вопияло тогда во мне? Не разум, не память, не воображение – вопияла вся природа моя. Чем смущалась она и от чего страдала? От внутреннего прирожденного расстройства, нечистоты и виновности. Первый вопль мой обращен был не к земле, а к небу, – к Тебе, Жизнодавец, Который образовал меня в утробе матерней, и Который един мог воссоздать меня и вне утробы матерней.
Представляя все сие теперь в моем уме, вникая мыслью в образ моего явления на свет, я и теперь поникаю лицом долу, стыждусь нечистоты моего происхождения, боюсь наследия, мною принесенного, и вопию: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» Будь милосерд к бедному созданию, которое явилось на свет со всеми нечистотами отцов и праотцов, которое вместо наследия принесло с собой ужасную преклонность ко злу, коему предстояла и предстоит борьба со множеством скорбей, соблазнов и искушений! «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»
Во вслед за первым рождением от плоти и крови, последовало другое, высшее и лучшее – рождение от Духа. Несмотря на мою нечистоту и безчувственность, меня, тотчас по рождении, приняла в объятия свои Святая Церковь; омыла скверну природы моей в купели Крещения; освятила благодатию Духа; запечатлела знамением креста; облекла в белую одежду невинности. Из чада гнева я стал чадом Благодати.
Но где теперь сие царское облачение? Где дары; на меня излиянные? Увы, и я, подобно невесте у Соломона, должен сказать: «положиша мя стража в виноградех: винограда моего не сохраних»! (Песн. 1:5). Не сохранил я благодати Крещения, не пребыл верным Тому, Кому сочетался! Осквернил белую одежду невинности! Потерял благодать и Духа! Одно взял мир; другое похитили страсти; то пропало от нерадения и безпечности; весь я подобен человеку, впадшему в разбойники: от ног до головы нет во мне целости. К кому обратиться за помощью, кроме Тебя, всеблагий Творец и всемогущий Промыслитель мой? «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» «Заблудих, яко овча погибшее: взыщи раба Твоего»! (Пс. 118:176). «Изведи из темницы душу мою, исповедатися имени Твоему»! (Пс. 141:8). «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей»! (Пс. 50:12).
За летами моего неразумного младенчества, о коих самый первый мудрец не может не сказать ко Господу с Давидом: «скотен бых у Тебе» (Пс. 72:22), – наступили лета отрочества и юности. Время наидрагоценное, в которое человеку, при раскрытии в нем разума и воли, можно сказать, самому дается быть в некотором смысле творцом духовного бытия своего. В это время и я, подобно прародителям моим, находился в раю невинности, и предо мною было древо жизни с обетованием и древо смерти с заповедью. Мог я не простирать руки к плоду запрещенному; властен был я остаться на пути правды и непорочности. Все удерживало меня: и благодать Крещения, и глас совести, и родители, и воспитатели; но, увы, ничто не удержало! И мне змий искуситель представился достовернее моего Творца и Благодетеля; и для меня древо смерти показалось «добрым.. в снедь, ...угодным очима еже видети, и красно... еже разумети» (Быт. 3:6), и я, – стократ неразумнее прародителей моих, ибо имел их опыт пред собою – и я, несчастный, вкусил «дерзностно горькие снеди», – и потерял рай.
Ах, братие мои, кто не пожелал бы, чтобы возвратились дни его юности, драгоценные те дни, когда от нас зависело вступить на путь Господень, или уклониться на распутия греха и суеты мирской? Но сии дни не возвратятся; и каждому из нас, воспоминая их, остается точию восклицать из глубины души: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» «Грех юности моея, и неведения моего не помяни... Помяни мя... ради благости, единой благости Твоея» (Пс. 24:7).
Наступило время мужества и лет зрелых: мы взошли в различные связи семейства, дружества, знакомства, вступили на путь служения общественного, облеклись различными обязанностями; многие из нас засвидетельствовали клятвой, что они будут верными истине, непреклонными хранителями правды для себя и для других. Чего бы надлежало ожидать от нас после сего? Надлежало бы ожидать твердого и неуклонного исполнения своих обязанностей, мужественной борьбы с пороком во всех его видах, благоразумного употребления даров счастья, кому они посланы, и великодушного перенесения ударов несчастья, кого они постигли, что мы всегда будем готовы на всякое дело благое, удалены от всякой лжи и неправды, будем воздержны и строги к самим себе, великодушны и милосердны к ближним нашим, кротки, искренни и любвеобильны ко всем и каждому, непамятозлобивы к самим врагам.
Но, братие мои, скажите сами, многие ли могут похвалиться сими качествами? Кто, бросив самый поверхностный взор на свои обязанности, не скажет: ах, я не исполнял и не исполняю их, как должно! При святом алтаре – я не предстою с той чистотой и благоговением, кои подобают служителям Бога Вышнего; в суде – я не храню правды и истины с тем самоотвержением, коего требует участь подсудимых собратий моих; во святилище наук – я дорожу не столько истиной, сколько суетной славой моего имени и готов нередко защищать ложь, для меня приятную; в купле и продаже – я своекорыстен, на господстве – жесток и своенравен, в низкой доле – лукав и строптив. Сколько времени погибло и гибнет у меня напрасно! Сколько данных от Бога талантов погублено и теряется всуе! Многократно я решался на доброе, и доселе творю худое. Вижу, что иду не тем путем, а иду непрестанно. И когда окончится во мне эта злополучная борьба совести со страстями? Где конец моему душевному плену и рабству? Творец всемогущий, к Тебе молитва моя! Помилуй бедное создание Твое! Дай силы расторгнуть узы греховных навыков и страстей! Отврати очи мои, во еже не видети суеты! Коснись грехолюбивого сердца, да престанет биться для праха и тления! «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» Спаси меня от меня самого!
Наступят и лета старчества: тело мое ослабеет, чувства одно за другим будут закрываться; и льстящий теперь мир сам начнет убегать от меня. Но и все это обратит ли меня к Богу и вечности? Употребится ли мной хотя сей жалкий остаток жизни на дела благая? Не разделят ли и его между собою те же похоти и те же страсти? Ах, сколько старцев, кои с летами видимо юнеют в злобе и любви к миру! Сколько стоящих у дверей гроба и смотрящих вспять! Не буду ли подобен им и я? Не пройдут ли и мои последние годы и дни в суете и ослеплении, как проходят у многих? Господь милосердый, не попусти мне впасть в сие ужасное ослепление! Пощади от сего адского нечувствия! «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»
Вслед за немощами, придет, наконец, последняя болезнь; ляжем на одр, с коего не встанем более: врач отступится, священник приблизится, сродники и присные окружат одр наш и будут ожидать нашей кончины. В сей грозный час, среди последнего томления тела и духа, среди всеконечного смятения мыслей и чувств, какой глас желали бы вы, братие мои, чтобы изшел из уст ваших? – Мне бы не хотелось для себя другого, кроме: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» Помилуй грешника, коего жизнь исчезла в суете и грехах! Яви последний знак милосердия и даруй, да изыду из темницы плоти моей с чувством покаявшегося на кресте разбойника!
Ударит, наконец, час общего всемирного пробуждения от сна смертного: надобно будет вставать из утробы земной, облечься в тело новое и неразрушимое, и, вместе с делами своими, явиться на Суд Страшный для услышания приговора над собою на всю вечность. Тогда, среди неба и ада, между Ангелами и духами отверженными, что будешь чувствовать ты, бедная душа моя? Не возопиешь ли в последний раз: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»
Да, братие мои, на Страшном всемирном Суде Божием, не прежде, конец сей покаянной молитвы: она прекратится тогда, как пред лицом вселенной навсегда решится судьба каждого из нас. После сего уже не будет ей места. В раю, у праведных останется одна радость и одно вечное славословие имени Божия. Во аде, для грешников один вопль отчаяния и скрежет зубов.
Какая из сих участь ожидает нас? – Един Господь весть. Но, если пребудем таковыми, каковы есмы; если умрем во грехах наших: то явно, где часть и с кем жребий наш. Воззовем же к Господу Богу из глубины души все и каждый: помилуй нас! Даждь всем нам прежде конца покаяние! Аминь.
Святитель Иннокентий Херсонский
___________________
См. также:
<-назад в раздел
