Бог – не демократ: К вопросу о церковной иерархии и чтении всему народу тайных священнических молитв
В течение почти двух тысячелетий священники во время богослужений обращались ко Господу, произнося одни молитвы вслух, чтобы их мог слышать весь собравшийся народ, другие же, – те, которые касаются только священнодействующего иерея и Бога, – творя беззвучно, про себя. Эти последние молитвословия стали называться «негласными», «тайными» или – что нам кажется самым удачным наименованием – «мистическими».
Однако сегодня некоторые люди – и из среды духовенства, и из числа мирян – полагают, что все моления священнослужителей должны произноситься вслух. Они утверждают, что безсмысленно читать эти прекрасные молитвы тихо, «тайно от прихожан», уподобляя их зажженной свече, сокрытой под сосудом (см.: Мф. 5, 15). Кроме того, все мы, говорят они, стали «царственным священством» (см.: 1 Петр. 2, 9) и потому имеем право соучаствовать в службе иереев…
Публикуемая ниже статья представляет собой критический анализ такого мнения, убедительно показывая его модернистскую претенциозность, и направлена на защиту традиционной многовековой литургической практики Православной Церкви (см. также Чтение вслух тайных молитв в свете обновленческих реформ и благих «миссионерских» целей).
Священномученик Дионисий Ареопагит был учеником святого апостола Павла (см.: Деян. 17, 34). На первый взгляд может показаться, что приведенный далее отрывок из его произведения «О церковной иерархии» едва ли имеет отношение к обсуждаемому вопросу. Однако на самом деле в этом фрагменте содержится множество важных принципов, на которых мы построим свою дальнейшую апологию.
Блаженный философ во Христе пишет: «Наше священноначалие есть дело от Бога исходящего и божественного, и боготворного ведения, и силы, и совершения, показать на основании премирного, священнейшего учения тем, кто через иерархические таинства и предания восприняли всю полноту священного тайноводства. Смотри же, как бы священнейшей святыни не вынести из ограды Церкви; поступай осторожно и тому, что касается сокровенного Бога, воздавай честь мысленным и незримым углублением, сохраняя это недоступным и неприкосновенным для непосвященных, а одним освященным сообщая святыню достойно святыни – вместе со священным просвещением. Ибо так именно, как богословие предало нам, причастникам таинств, Сам Иисус, богоначальнейшая и пресущественная Премудрость, Начало, Сущность и богоначальнейшая Сила всякого священноначалия, освящения и обожения, блаженные и лучшие нас существа озаряет светлее и духовнее и по мере сил каждого уподобляет их Собственному свету, а что касается нас, то устремленной к Нему и влекущей нас к добру любовью Он сближает многочисленные различия, существующие между нами, и, возводя нас к единовидной и божественной жизни, порядку и образу действий, дарует священнолепную силу божественного священства. Через нее-то, вступая в святое дело священнослужения, мы и сами становимся ближе к высшим нас сущностям через посильное уподобление их твердому и неизменному священному стоянию в добре и, таким образом воззрев к блаженному и богоначальному свету Иисусову и, насколько возможно видеть, священно узрев и просветившись ведением тайн, мы можем соделаться посвященными в таинственное ведение и посвятителями, световидными и освятителями, совершенными и совершителями».
Святой Дионисий ранее говорил о небесной иерархии, т. е. об ангельском мире. Теперь же, в процитированном отрывке, он обращается к иерархии церковной и показывает, что она является отражением и продолжением небесного порядка. Из его слов можно сделать следующие выводы.
Во-первых, не все люди способны вместить полноту истины. Учитель святого, апостол Павел, также указывал на это, когда писал: Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах (1 Кор. 3, 2; ср.: Евр. 5, 11–14). Священномученик развивает эту мысль: «Каждый <...> по мере сил делается причастником истинной и действительной красоты и мудрости, и доброты».
Во-вторых, наша вера – иерархическая. Есть люди, которые по своему положению поставлены выше нас. Они имеют власть над нами и будут отвечать (не перед нами, а перед Богом!) за то, как ее использовали. В некоторых случаях мы тоже можем получить власть над другими и тогда прочувствуем тяжесть этой ответственности. Богомудрый писатель говорит, что «священноначалие мы видим преисполненным, подобно нам самим, разнообразия чувственных символов, при помощи которых мы, в свойственной нам мере, священноначальственно возводимся к единообразному обожению».
В-третьих, мы продвигаемся по пути к святости, служа тем, кто по своему положению выше нас. Но в то же время мы несем ответственность за спасение наших подчиненных. Святой философ об этом пишет: «А подчиненные <…>, сами следуя высшим, ведут вперед низших, которые тоже и сами идут вперед и других, насколько возможно, руководствуют».
В-четвертых, для того чтобы быть причастным святости, нужно самому стремиться к ней. Свет не может родиться из тьмы, и тьму может развеять только свет.
В-пятых, вся иерархия основывается на Господе нашем Иисусе Христе. Сообщающие кому-либо освящение, сообщают только то, что они получили от Него. Когда мы послушны своему начальству, мы послушны Христу. По словам святого Дионисия, Иисус есть «Источник и Совершенство всей иерархии».
Наше исследование подтвердит важность этих положений. Обратимся теперь к Священному Писанию.
Представляя весь израильский народ, Моисей дважды восходил на гору и проводил там по 40 дней (см.: Исх. 31, 34). Об этом читаем следующее: Когда Моисей входил в скинию, облачный столб опускался и стоял у входа в скинию, пока Господь говорил с Моисеем. Когда народ видел облачный столб у входа в скинию, они вставали и кланялись у входа в свои шатры. Господь говорил с Моисеем лицом к лицу (Там же. 33, 9–11).
По какому же праву Моисей получил эти особые благословения? Почему, если люди созданы равными, не все израильтяне участвовали в этих событиях? Разве они были менее евреями, чем Моисей? Менее избранными? Менее людьми? Справедливо ли, что Моисей был поставлен их вождем без их согласия? Законно ли, что позже Бог рукоположил 70 старейшин и дал им дух, который был с Моисеем – чтобы они несли с тобою бремя народа, а не один ты (Числ. 11, 17)? И все это – не вопрошая людей! На каком основании эти 70 старейшин получили право говорить от имени народа? Почему только колено Левия заслужило особые, исключительные права посредничества перед Господoм?
Во-первых, требующие своего «справедливого» участия во власти чаще всего забывают, что Сам Бог, дарующий эту власть, называет ее бременем. Представим себе, что рядом идут два человека; один из них несет тяжелейший груз, а второй, шествующий налегке, в это время возмущается, что таким образом ущемляются его права. Не абсурдно ли это?
Однако некоторые священники сталкиваются именно с таким положением дел, когда слышат: «Почему Вы отрицаете мое право участвовать в тайных молитвах?» Удивительно, но есть люди, провозглашающие особый дар Божией благодати общедоступным!
Идея, что все мы – священство (см.: 1 Петр. 2, 9) и потому имеем право на равный доступ к Богу, имеет древнюю, но печальную историю. Если мы обратимся ко времени пребывания израильтян в пустыне, то увидим, что предшественниками задающих сегодня такие вопросы были Мария и Аарон. Ибо они недоумевали: Одному ли Моисею говорил Господь? Не говорил ли Он и нам? (Числ. 12, 2). Бог услышал их молитву, и они получили более, чем им полагалось – получили прощение (одновременно с наказанием!) за прошение того, что считали своим правом. (Марию, сестру Моисея, пожелавшую стать равной брату, Бог наказал проказой, но простил после того, как она покаялась).
И этот конец был более благоприятен, чем у других предтечей современных модернистов, – Корея и его 250-ти последователей, которые негодовали: Полно вам; все общество, все святы, и среди них Господь. Почему же вы ставите себя выше народа Господня? (Там же. 16, 3).
Да, говорят модернисты, все мы святые и Господь – в каждом из нас. Как же не возмущаться, что нам недоступны тайные молитвы? Разве можно смириться с тем, что священники берут на себя слишком много? На такие недоумения отвечает Моисей: Послушайте, сыны Левия! Неужели мало вам, что Бог Израилев отделил вас от общества и приблизил вас к Себе, чтобы вы исполняли службы при скинии Господней и стояли пред обществом, служа для них (Там же, 8–9)?
Моисей, однако, был не единственным, кто вразумил неблагодарных. Земля разверзлась и поглотила Корея и его 250 сообщников, их жен, детей и шатры, а затем появился огонь и попалил их всех (см.: Там же, 31). Так Бог показал Свое отношение к людям, посягающим на священнические права.
Из приведенных примеров следует, что каждый из нас должен смириться со своим положением. Бог действительно соделал христиан «царственным священством» (1 Петр. 2, 9). Он усыновил нас как Своих детей и даровал нам невероятно великое наследие (см.: Рим. 8, 16–17). Он обоживает нас, преображая от славы в славу, пока мы не станем едины с образом славы Божией (см.: 2 Кор. 3, 18). Неужели же нам недостаточно этого и мы требуем еще большего? Неужели нас не вразумит история с Кореем и мы будем продолжать отстаивать свои «права» на слышание тайных молитв?
В первую очередь нужно запомнить, что Бог – не демократ. Он не был демократом в религиозном отношении в Ветхом Завете, ибо только один священник входил в скинию, чтобы совершить «службу Божию», а во Святая святых – однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносил за себя и за грехи неведения народа (Евр. 9, 6–7). Новый Завет тоже не демократичен. Святитель Симеон Солунский пишет, что «епископ <...> – источник священства и всего Христианства». Также Бог – не сторонник народовластия и в политическом смысле: ни одна Империя, будь то Израиль, Рим, Россия или Эфиопия, не была демократической (см. О.В. Щербанюк: Сегодня в России все беды – от демократии).
Поэтому употребляемый сегодня термин «божественная демократия» абсурден, – за исключением тех случаев, когда люди верят в божественность большинства голосов. Святой Симеон подчеркивает, что меньший получает благословение от большего (см.: Рим. 7, 7), напоминая нам, что «по Божественному решению и заповеди с Небес <...> тот, кто передает посвящение, а также и священник, выше тех, которых он посвящает, даже если речь идет о Королях». Он же недоумевает: «Я не понимаю, как и зачем этот порядок изменился таким образом, что ныне священнический чин ниже чина мирян. Кроме этого, многие миряне стали надменными к священникам и к божественным делам».
Итак, каждому мирянину необходимо проявить осторожность и глубоко задуматься, прежде чем посягать на исключительные права священника. Следует задать себе вопрос: кто из земных Царей отнесся бы благосклонно к подданному, требующему полного доступа к его царской личности и отождествления с ней?
Однако раздаются и такие недоумения: «Как я могу получить духовную пищу от Литургии, если не услышу все моления? Как скажу „аминь" после молитвы, которой не внимал? Молитвы, в которой не участвовал и не понял ее смысла?»
В те дни взошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу (Лк. 6, 12), – повествуется в Евангелии. Подумаем: насытил ли нас Христос? А знаем ли мы, как Он молился? Участвовали ли мы в Его личной молитве? Как мы можем ответить Ему, если не слышали каждого произнесенного Им в молитве слова? Как произнесем «аминь» Его служению при таком «недостатке»?
Святая Православная Церковь – тело Христово; священник, совершающий Литургию, соединяется со Христом, и даже можно сказать, что для нас он – Христос. Мы веруем в нашего Господа, хотя и не знаем абсолютно каждого сказанного Им слова. Так же мы веруем и в Церковь, и в ее служителей, даже если не понимаем до конца воплощенную в ней истину (см. Ответ критикам «Церкви-организации»: Как устоять в вере, видя уклонение от Православия). И все то, что нам открыто в данный момент, равно как и то, что, возможно, откроется потом, и то, что мы, может быть, никогда в полной мере не уразумеем, – все это нам доступно или утаено от нас ради нашей пользы или из-за нашей ограниченности.
Святитель Симеон Солунский пишет, что во время входа на вечернe «потому-то священник и молится молча и преклоняясь, что Христос, предав Себя Отцу, сошел во ад и исхитил нас оттуда». Также он подчеркивает, что это символическое значение действий священнослужителя, как и все прочие, «необходимо всегда нам знать, и всегда должно об этом помнить, ибо благодаря тому мы и спасены». Далеко не все можно передать при помощи слов. Человек никогда не сможет в совершенстве понять и выразить отношения между Отцом и Сыном, или полностью постичь тайну сошествия Христа во ад. Поэтому молчание иногда говорит яснее, чем слова.
Но нам возразят: «Погодите, ведь речь идет совсем о другом! Вы привели в пример Христа. Но Христос – Бог, а священник, служащий Литургию, – такой же человек, как и я. Совершенно очевидно, что ни один человек в своих правах на благодать не превосходит другого (то, что говорилось ранее со ссылкой на Моисея, относилось к Ветхому Завету)».
По прошествии дней шести взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних (Мф. 17, 1), – написано в Новом Завете. Что? Почему же Христос не удостоил восхождения на гору и прочих учеников? Разве они не были апостолами? Разве не имели одинакового общения с Ним? Почему же предпочтение было отдано этим троим?
Очевидно, Его выбор был связан с уровнем их духовности. Однако в отношении благодати святых Таинств все мы действительно равны перед Богом. Так, умножение хлебов и рыб в пустыне послужило прообразом Евхаристии. Иисус же, призвав к Себе учеников Своих, сказал им: Жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге (Там же. 15, 32). Поразмыслим: разве собравшиеся не имели права услышать эти слова Христовы, когда они касались именно их? Неужели же это справедливо? Но Иисус призвал к Себе только двенадцать учеников и поручил им накормить все множество народа. И вряд ли в той массе были такие неблагодарные, которые возмущались, почему Господь не спросил их мнения и совета, прежде чем дать им пищу.
Кто-то может возразить, что упомянутое чудо произошло прежде Пятидесятницы, до схождения на христиан Святаго Духа. Воистину, нет конца кощунственным прекословиям модернистов! Но мы знаем, что когда в ранней Церкви возникли первые разногласия, апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела (Деян. 15, 6). Следовательно, некоторые сегменты церковной жизни доступны только избранным, призванным Богом к особому служению людям.
Это Православие! Требование права участвовать во всех моментах Божественного служения на основании принадлежности к «царственному священству» характерно для протестантов. Можно спорить безконечно. Но суть в том, что наша вера – иерархическая, а не демократическая. Тот, кто отстаивает свое «право» быть задействованным в каждом акте Божественной Литургии, со временем пожелает превращения священника в пастора, Церкви – в театр, богослужения – в спектакль, а Евхаристии – в «трапезу любви» (агапу) и, отвергнув любвеобильный Промысл Божий, станет управителем собственной судьбы. Да не будет этого с нами!
Источник: Газета «Православный Крест», № 20 (164) (от 15 октября 2016 г.)
Однако сегодня некоторые люди – и из среды духовенства, и из числа мирян – полагают, что все моления священнослужителей должны произноситься вслух. Они утверждают, что безсмысленно читать эти прекрасные молитвы тихо, «тайно от прихожан», уподобляя их зажженной свече, сокрытой под сосудом (см.: Мф. 5, 15). Кроме того, все мы, говорят они, стали «царственным священством» (см.: 1 Петр. 2, 9) и потому имеем право соучаствовать в службе иереев…
Публикуемая ниже статья представляет собой критический анализ такого мнения, убедительно показывая его модернистскую претенциозность, и направлена на защиту традиционной многовековой литургической практики Православной Церкви (см. также Чтение вслух тайных молитв в свете обновленческих реформ и благих «миссионерских» целей).
Священномученик Дионисий Ареопагит был учеником святого апостола Павла (см.: Деян. 17, 34). На первый взгляд может показаться, что приведенный далее отрывок из его произведения «О церковной иерархии» едва ли имеет отношение к обсуждаемому вопросу. Однако на самом деле в этом фрагменте содержится множество важных принципов, на которых мы построим свою дальнейшую апологию.
Блаженный философ во Христе пишет: «Наше священноначалие есть дело от Бога исходящего и божественного, и боготворного ведения, и силы, и совершения, показать на основании премирного, священнейшего учения тем, кто через иерархические таинства и предания восприняли всю полноту священного тайноводства. Смотри же, как бы священнейшей святыни не вынести из ограды Церкви; поступай осторожно и тому, что касается сокровенного Бога, воздавай честь мысленным и незримым углублением, сохраняя это недоступным и неприкосновенным для непосвященных, а одним освященным сообщая святыню достойно святыни – вместе со священным просвещением. Ибо так именно, как богословие предало нам, причастникам таинств, Сам Иисус, богоначальнейшая и пресущественная Премудрость, Начало, Сущность и богоначальнейшая Сила всякого священноначалия, освящения и обожения, блаженные и лучшие нас существа озаряет светлее и духовнее и по мере сил каждого уподобляет их Собственному свету, а что касается нас, то устремленной к Нему и влекущей нас к добру любовью Он сближает многочисленные различия, существующие между нами, и, возводя нас к единовидной и божественной жизни, порядку и образу действий, дарует священнолепную силу божественного священства. Через нее-то, вступая в святое дело священнослужения, мы и сами становимся ближе к высшим нас сущностям через посильное уподобление их твердому и неизменному священному стоянию в добре и, таким образом воззрев к блаженному и богоначальному свету Иисусову и, насколько возможно видеть, священно узрев и просветившись ведением тайн, мы можем соделаться посвященными в таинственное ведение и посвятителями, световидными и освятителями, совершенными и совершителями».
Святой Дионисий ранее говорил о небесной иерархии, т. е. об ангельском мире. Теперь же, в процитированном отрывке, он обращается к иерархии церковной и показывает, что она является отражением и продолжением небесного порядка. Из его слов можно сделать следующие выводы.
Во-первых, не все люди способны вместить полноту истины. Учитель святого, апостол Павел, также указывал на это, когда писал: Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах (1 Кор. 3, 2; ср.: Евр. 5, 11–14). Священномученик развивает эту мысль: «Каждый <...> по мере сил делается причастником истинной и действительной красоты и мудрости, и доброты».
Во-вторых, наша вера – иерархическая. Есть люди, которые по своему положению поставлены выше нас. Они имеют власть над нами и будут отвечать (не перед нами, а перед Богом!) за то, как ее использовали. В некоторых случаях мы тоже можем получить власть над другими и тогда прочувствуем тяжесть этой ответственности. Богомудрый писатель говорит, что «священноначалие мы видим преисполненным, подобно нам самим, разнообразия чувственных символов, при помощи которых мы, в свойственной нам мере, священноначальственно возводимся к единообразному обожению».
В-третьих, мы продвигаемся по пути к святости, служа тем, кто по своему положению выше нас. Но в то же время мы несем ответственность за спасение наших подчиненных. Святой философ об этом пишет: «А подчиненные <…>, сами следуя высшим, ведут вперед низших, которые тоже и сами идут вперед и других, насколько возможно, руководствуют».
В-четвертых, для того чтобы быть причастным святости, нужно самому стремиться к ней. Свет не может родиться из тьмы, и тьму может развеять только свет.
В-пятых, вся иерархия основывается на Господе нашем Иисусе Христе. Сообщающие кому-либо освящение, сообщают только то, что они получили от Него. Когда мы послушны своему начальству, мы послушны Христу. По словам святого Дионисия, Иисус есть «Источник и Совершенство всей иерархии».
Наше исследование подтвердит важность этих положений. Обратимся теперь к Священному Писанию.
ВЕТХИЙ ЗАВЕТ
Представляя весь израильский народ, Моисей дважды восходил на гору и проводил там по 40 дней (см.: Исх. 31, 34). Об этом читаем следующее: Когда Моисей входил в скинию, облачный столб опускался и стоял у входа в скинию, пока Господь говорил с Моисеем. Когда народ видел облачный столб у входа в скинию, они вставали и кланялись у входа в свои шатры. Господь говорил с Моисеем лицом к лицу (Там же. 33, 9–11).
По какому же праву Моисей получил эти особые благословения? Почему, если люди созданы равными, не все израильтяне участвовали в этих событиях? Разве они были менее евреями, чем Моисей? Менее избранными? Менее людьми? Справедливо ли, что Моисей был поставлен их вождем без их согласия? Законно ли, что позже Бог рукоположил 70 старейшин и дал им дух, который был с Моисеем – чтобы они несли с тобою бремя народа, а не один ты (Числ. 11, 17)? И все это – не вопрошая людей! На каком основании эти 70 старейшин получили право говорить от имени народа? Почему только колено Левия заслужило особые, исключительные права посредничества перед Господoм?
Во-первых, требующие своего «справедливого» участия во власти чаще всего забывают, что Сам Бог, дарующий эту власть, называет ее бременем. Представим себе, что рядом идут два человека; один из них несет тяжелейший груз, а второй, шествующий налегке, в это время возмущается, что таким образом ущемляются его права. Не абсурдно ли это?
Однако некоторые священники сталкиваются именно с таким положением дел, когда слышат: «Почему Вы отрицаете мое право участвовать в тайных молитвах?» Удивительно, но есть люди, провозглашающие особый дар Божией благодати общедоступным!
Идея, что все мы – священство (см.: 1 Петр. 2, 9) и потому имеем право на равный доступ к Богу, имеет древнюю, но печальную историю. Если мы обратимся ко времени пребывания израильтян в пустыне, то увидим, что предшественниками задающих сегодня такие вопросы были Мария и Аарон. Ибо они недоумевали: Одному ли Моисею говорил Господь? Не говорил ли Он и нам? (Числ. 12, 2). Бог услышал их молитву, и они получили более, чем им полагалось – получили прощение (одновременно с наказанием!) за прошение того, что считали своим правом. (Марию, сестру Моисея, пожелавшую стать равной брату, Бог наказал проказой, но простил после того, как она покаялась).
И этот конец был более благоприятен, чем у других предтечей современных модернистов, – Корея и его 250-ти последователей, которые негодовали: Полно вам; все общество, все святы, и среди них Господь. Почему же вы ставите себя выше народа Господня? (Там же. 16, 3).
Да, говорят модернисты, все мы святые и Господь – в каждом из нас. Как же не возмущаться, что нам недоступны тайные молитвы? Разве можно смириться с тем, что священники берут на себя слишком много? На такие недоумения отвечает Моисей: Послушайте, сыны Левия! Неужели мало вам, что Бог Израилев отделил вас от общества и приблизил вас к Себе, чтобы вы исполняли службы при скинии Господней и стояли пред обществом, служа для них (Там же, 8–9)?
Моисей, однако, был не единственным, кто вразумил неблагодарных. Земля разверзлась и поглотила Корея и его 250 сообщников, их жен, детей и шатры, а затем появился огонь и попалил их всех (см.: Там же, 31). Так Бог показал Свое отношение к людям, посягающим на священнические права.
Из приведенных примеров следует, что каждый из нас должен смириться со своим положением. Бог действительно соделал христиан «царственным священством» (1 Петр. 2, 9). Он усыновил нас как Своих детей и даровал нам невероятно великое наследие (см.: Рим. 8, 16–17). Он обоживает нас, преображая от славы в славу, пока мы не станем едины с образом славы Божией (см.: 2 Кор. 3, 18). Неужели же нам недостаточно этого и мы требуем еще большего? Неужели нас не вразумит история с Кореем и мы будем продолжать отстаивать свои «права» на слышание тайных молитв?
В первую очередь нужно запомнить, что Бог – не демократ. Он не был демократом в религиозном отношении в Ветхом Завете, ибо только один священник входил в скинию, чтобы совершить «службу Божию», а во Святая святых – однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносил за себя и за грехи неведения народа (Евр. 9, 6–7). Новый Завет тоже не демократичен. Святитель Симеон Солунский пишет, что «епископ <...> – источник священства и всего Христианства». Также Бог – не сторонник народовластия и в политическом смысле: ни одна Империя, будь то Израиль, Рим, Россия или Эфиопия, не была демократической (см. О.В. Щербанюк: Сегодня в России все беды – от демократии).
Поэтому употребляемый сегодня термин «божественная демократия» абсурден, – за исключением тех случаев, когда люди верят в божественность большинства голосов. Святой Симеон подчеркивает, что меньший получает благословение от большего (см.: Рим. 7, 7), напоминая нам, что «по Божественному решению и заповеди с Небес <...> тот, кто передает посвящение, а также и священник, выше тех, которых он посвящает, даже если речь идет о Королях». Он же недоумевает: «Я не понимаю, как и зачем этот порядок изменился таким образом, что ныне священнический чин ниже чина мирян. Кроме этого, многие миряне стали надменными к священникам и к божественным делам».
Итак, каждому мирянину необходимо проявить осторожность и глубоко задуматься, прежде чем посягать на исключительные права священника. Следует задать себе вопрос: кто из земных Царей отнесся бы благосклонно к подданному, требующему полного доступа к его царской личности и отождествления с ней?
НОВЫЙ ЗАВЕТ
Однако раздаются и такие недоумения: «Как я могу получить духовную пищу от Литургии, если не услышу все моления? Как скажу „аминь" после молитвы, которой не внимал? Молитвы, в которой не участвовал и не понял ее смысла?»
В те дни взошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу (Лк. 6, 12), – повествуется в Евангелии. Подумаем: насытил ли нас Христос? А знаем ли мы, как Он молился? Участвовали ли мы в Его личной молитве? Как мы можем ответить Ему, если не слышали каждого произнесенного Им в молитве слова? Как произнесем «аминь» Его служению при таком «недостатке»?
Святая Православная Церковь – тело Христово; священник, совершающий Литургию, соединяется со Христом, и даже можно сказать, что для нас он – Христос. Мы веруем в нашего Господа, хотя и не знаем абсолютно каждого сказанного Им слова. Так же мы веруем и в Церковь, и в ее служителей, даже если не понимаем до конца воплощенную в ней истину (см. Ответ критикам «Церкви-организации»: Как устоять в вере, видя уклонение от Православия). И все то, что нам открыто в данный момент, равно как и то, что, возможно, откроется потом, и то, что мы, может быть, никогда в полной мере не уразумеем, – все это нам доступно или утаено от нас ради нашей пользы или из-за нашей ограниченности.
Святитель Симеон Солунский пишет, что во время входа на вечернe «потому-то священник и молится молча и преклоняясь, что Христос, предав Себя Отцу, сошел во ад и исхитил нас оттуда». Также он подчеркивает, что это символическое значение действий священнослужителя, как и все прочие, «необходимо всегда нам знать, и всегда должно об этом помнить, ибо благодаря тому мы и спасены». Далеко не все можно передать при помощи слов. Человек никогда не сможет в совершенстве понять и выразить отношения между Отцом и Сыном, или полностью постичь тайну сошествия Христа во ад. Поэтому молчание иногда говорит яснее, чем слова.
Но нам возразят: «Погодите, ведь речь идет совсем о другом! Вы привели в пример Христа. Но Христос – Бог, а священник, служащий Литургию, – такой же человек, как и я. Совершенно очевидно, что ни один человек в своих правах на благодать не превосходит другого (то, что говорилось ранее со ссылкой на Моисея, относилось к Ветхому Завету)».
По прошествии дней шести взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних (Мф. 17, 1), – написано в Новом Завете. Что? Почему же Христос не удостоил восхождения на гору и прочих учеников? Разве они не были апостолами? Разве не имели одинакового общения с Ним? Почему же предпочтение было отдано этим троим?
Очевидно, Его выбор был связан с уровнем их духовности. Однако в отношении благодати святых Таинств все мы действительно равны перед Богом. Так, умножение хлебов и рыб в пустыне послужило прообразом Евхаристии. Иисус же, призвав к Себе учеников Своих, сказал им: Жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге (Там же. 15, 32). Поразмыслим: разве собравшиеся не имели права услышать эти слова Христовы, когда они касались именно их? Неужели же это справедливо? Но Иисус призвал к Себе только двенадцать учеников и поручил им накормить все множество народа. И вряд ли в той массе были такие неблагодарные, которые возмущались, почему Господь не спросил их мнения и совета, прежде чем дать им пищу.
Кто-то может возразить, что упомянутое чудо произошло прежде Пятидесятницы, до схождения на христиан Святаго Духа. Воистину, нет конца кощунственным прекословиям модернистов! Но мы знаем, что когда в ранней Церкви возникли первые разногласия, апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела (Деян. 15, 6). Следовательно, некоторые сегменты церковной жизни доступны только избранным, призванным Богом к особому служению людям.
Это Православие! Требование права участвовать во всех моментах Божественного служения на основании принадлежности к «царственному священству» характерно для протестантов. Можно спорить безконечно. Но суть в том, что наша вера – иерархическая, а не демократическая. Тот, кто отстаивает свое «право» быть задействованным в каждом акте Божественной Литургии, со временем пожелает превращения священника в пастора, Церкви – в театр, богослужения – в спектакль, а Евхаристии – в «трапезу любви» (агапу) и, отвергнув любвеобильный Промысл Божий, станет управителем собственной судьбы. Да не будет этого с нами!
Иеромонах Григорий
Источник: Газета «Православный Крест», № 20 (164) (от 15 октября 2016 г.)
<-назад в раздел
