Вторник, 19 Марта 2024 г.
Духовная мудрость

Прп. Паисий Величковский о католиках
Латинство откололось от Церкви и пало в бездну ересей и заблуждений, и лежит в них без всякой надежды восстания.
Прп. Паисий Величковский о католиках

Прп. Паисий об антихр

Лишь немногие люди твердых убеждений не примут трех шестерок. Те, кто захочет спокойствия и комфорта, примут новые (электронные) удостоверения, а несчастные, благоговейные люди останутся со старыми документами, и поэтому их будут мучить.

Прп. Паисий Святогорец

Свт.Игнатий об узком пути
Всегда немногие, весьма немногие, шествовали по узкому пути. В последние дни мира этот путь до крайности опустеет.
Свт. Игнатий (Брянчанинов)

Оптинский старец Нектарий о влиянии запада
Нам надобно, оставя европейские обычаи, возлюбить Святую Русь и каяться о прошедшем увлечении во оные, быть твердым в Православной вере, молиться Богу, приносить покаяние о прошедшем.
Оптинский старец Нектарий о душепагубном влиянии запада

свт.Филарет о модернистах
Они говорят неправославно не потому, что думают еретически, но потому что думают и говорят безтолково.
Свт. Филарет Московский о модернистах

В кулуарах

Вакцинация от коронавируса - спасение или ловушка?
Можно ли говорить о том, что в ближайшем будущем мы можем забыть о коронокризисе? На этот и другие вопросы отвечает Пламен Пасков. При этом он рассказал, что мировая элита не собирается прекращать коронабесие вплоть до 2025 года. Также Пламен Пасков поделился своим мнением о том, является ли вакцинация от коронавируса спасением для людей или это ловушка для них...

Без Бога ни до порога
Предлагаем вашему вниманию выпуск программы «ДУШЕВНАЯ БЕСЕДА» с Константином Душеновым, в котором затрагиваются важные проблемы. Зачем Бог попускает нам скорби? Правда ли, что Русские Цари никогда не присягали на верность Российскому престолу, а только свидетельствовали о своей верности Господу Богу, когда в чине Коронации читали вслух Символ Веры? Правда ли, что книги митрополита Иоанна (Снычева) писал Константин Душенов?

Кремль окончательно порвал с западом
Предлагаем вашему вниманию полную версиюпрограммы «ДУШЕНОВ. ПРЯМАЯ РЕЧЬ». Выпуск №26. Правда ли, что до российской политической элиты наконец-то дошло, что нам с Западом не по пути? Правда ли, что в России уже 7 лет идёт тихая революция сверху? Какое место в русской геополитике занимает Кавказ? Почему одни люди и народы более религиозны, чем другие?

Документы
читать дальше...

Корреспонденция
читать дальше...



Архимандрит Мелхиседек Артюхин
Наш народ Самим Богом закален: Мозаика русской мысли от В.Н. Крупина 04.10.2017
Наш народ Самим Богом закален: Мозаика русской мысли от В.Н. Крупина

Владимир Николаевич Крупин – известный Русский православный писатель, публицист и педагог. Автор десятков книг, первый лауреат Патриаршей литературной премии (2011 г.). Родился 7 сентября 1941 года в селе Кильмезь Кировской области (на Вятке) в семье лесничего. Окончил филологический факультет Московского областного педагогического института. Работал учителем Русского языка, редактором в издательстве «Современник». Широкую известность получили его повести «Живая вода» (1980) и «Сороковой день» (1981). Был главным редактором журнала «Москва» (1990 –1992), в 1996–2003 годах преподавал в Московской духовной академии. Сопредседатель правления Союза писателей России. Многолетний председатель жюри фестиваля православного кино «Радонеж».

Читая произведения В. Н. Крупина, чувствуешь его огромную и искреннюю любовь к Родине, к Русскому народу. Писатель не приемлет такие западные «ценности», как прагматизм, цинизм, сексуальная свобода, а также массовую культуру. На страницах его книг нередко можно встретить простонародные выражения, элементы фольклора – частушки, поговорки, присловья и т. п. В более поздний период творчества он переходит к теме Православия. Главная мысль – о спасении России в ее прошлом, настоящем и будущем именно через веру.

Милостью Божией друзья познакомили нас с Владимиром Николаевичем. На просьбу прислать материалы для публикации в «ПК» он откликнулся теплым ободряющим письмом: «Рад вашему предложению. Вашу газету знаю и уважаю. Как и сказал, нет силенок избирать что-либо именно для вас, но вы сами выбирайте, что нужно. Для знакомства посылаю побольше. Берите любое, буду благодарен. Сердечно, раб Божий Владимир Крупин».

«Русская мозаика» В.Н. Крупина: Память о встречах, поездках, житейские истории, разговоры, замыслы – все о нашей любимой России

Сегодня предлагаем к прочтению фрагменты из «Русской мозаики» – заметок разных лет, в которых – «память о встречах, поездках, житейские истории, разговоры, замыслы – все о нашей любимой России». С разрешения Владимира Николаевича мы отобрали понравившееся и разделили по темам заголовками – фразами из текста.
 
«ЭТО ЖЕ РОССИЯ»
 
ИНОГДА ВСПЫХИВАЕТ вот какая надежда – то, что эти записи спустя время будут интересны. Рассуждаю так: если Господь дал мне дар переводить впечатления жизни на бумагу, то, значит, это Ему надо. Сам я и без записей могу заплакать от сострадания и засмеяться от чужой радости. Зачем записывать о людях и птичках? Будто птички и без записи о них не проживут, а люди – и сами с усами. Так же все любят ночного соловья, аромат жасмина, движение звезд… Но ведь не болезнь же, не зуд – записывать. Понуждение взять перо – откуда пришло? Что мне доверено? Кто на меня надеется?

Сейчас упал лепесток тюльпана, который для чего (кого) жил? Никто его не видел, не было меня тут месяц. Упал и окончательно умирает. Но цвел, но радовался. И не знал о смерти. Служил шмелям и пчелам, и бабочкам. Божьим тварям служил – значит, и Богу.

И еще остались лепестки. Упадут к утру. И в моем сне обрушатся. Как мироздание.
 

ДОЖДЬ ПРИШЕЛ. Такой обильный, спокойный. Что там наши поливания грядок из лейки! Кажется, что флоксы даже жмурятся от удовольствия, от этой ласки с небес. Голубые стрелы ириса и белые гладиолусов, пышные пионы, склоненные георгины – все замерло, все отдалось на волю Божию.

Вдруг к скворечнику как-то снизу вынырнул скворушка с гусеницами в клюве.

– Что, миленький, деточкам и женушке покушать принес? – спросил я его, и внезапные слезы появились вдруг. Видимо, что-то внутри меня представило, как скворчик летел за кормом детям по дождю, весь вымок, искал гусениц, возвращался под ударами холодных капель по крыльям. Я думал, он в скворечнике отсидится, обсохнет, но он тут же выскочил, встряхнулся и умчался. Не жена же его выгнала, сам так любит детей.

Скажут – инстинкт. Хоть как назови, а любовь.

О, как хорошо выйти под дождь, запрокинуть лицо и промокнуть! Стою как растение, которое Господь поливает.
 

ЗАСТАЛ ВРЕМЕНА, когда на обед ставили общее блюдо. И все в него по очереди, по кругу, влезали своими ложками. Пришли времена другие.

– Разбежались по своим тарелкам, – говорит мама. – То ли жить стали получше, то ли от недоверия. Вроде и культурно, а не семейно.

Может, от того так радостны ужины у костра, когда на всех один котелок.
 
МОЛИТВА ДУХОПОДЪЕМНА. Это даже не обсуждается, это данное. Она от всего: от страхов, уныния, безнадежности; она для возгревания веры, для преодоления и дневного, и жизненного пространства и времени.

Но она же еще и физически сильна. Да, так. На Крестном ходу увлекся разговором и вскоре наказан – ноги тяжелеют, силенки где-то за какие-то ветки зацепились, и нету их. Опомнился, читаешь молитвы. И по четкам, и так. Читаешь, и, конечно, не сразу, но обязательно возвращаются или вновь появляются физические силы. Это не спортивное «второе дыхание», это именно сила духа. Не объяснить, но это есть. Именно она поднимала над землей, и этому есть многочисленные свидетельства великих наших молитвенников. Стояли в молитве над полом, над землей. А как переходили реки, озера «по воде, аки посуху»? Куда девался вес тела? Вот эти дорожки по озеру Галилейскому, обозначающие пути Христа; вот Иордан, который переходила Мария Египетская, – это же не сказка. И вот мне от этого малая толика уверенности в том, что тяжесть мою от меня за мои молитвы возьмет на Себя Господь.
 
К ВЕЧЕРУ ПОЕХАЛИ на рыбалку. И ничего не поймали. Костер, однако, разожгли. И припасенное довольствие разложили. И только наполнились походные стаканчики – мотор. Лодка. Заглохла, ткнулась в берег. Тяжелые чьи-то шаги: хлюп-хлюп. Поднялся мужик в броднях, в брезенте, чего-то буркнул, сел. Тут же с другой стороны, от леса, затрещали сучья, и вышел еще один мужик. Тоже молча сел.

– Рыбы нет, дичи нет, – весело сказал я, – а водяной и леший есть. Один – с реки, другой – из леса. Подсаживайтесь. Ухи у нас нет, но консервы есть.
– Так вам чего, может, рыбы надо принести? – спросил первый.
– А у тебя есть?
– Да чего-то заловил. Сейчас принесу.
– Выпей на дорогу.

Он ушел и вернулся с рыбой. А второй тем временем, тоже выпив на дорожку, походил в кустах и набрал охапку хвороста.

И через пять минут мы уже как будто сто лет были знакомы. Это же Вятка. Т. е., лучше сказать, это же Россия.

Ехидно возразят мне, что без стаканчиков не было бы братания. Неправда.
 
«ЗА ТО, ЧТО РУССКИЕ»
 
ЛЕНИНИАНА ПЕРЕД столетием вождя. В редакции литературно-драматических передач, литдраме, снимается фильм о режиссере ленинской тематики Марке Донском. Включается в фильм отрывок из его съемок. Кричит на актера в гриме вождя: «Сделай умное лицо, ты же Ленин!» Подходит, берет «вождя» за подбородок, вертит туда и сюда. Доволен. – «Ну что, грим – нормалек, давай, над взглядом поработай».
 

ОПЯТЬ ЖЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ – наступление по всем видам искусств. Но как? Если музыка – твист, шейк; если рисунки – выдрючивание; если литература – следование Хэму и Набокову, – т. е. опять же пусть интересная, но выхолощенная форма.

Вспомнилось, когда выпала бумажка начала 70-х, дочка принесла и кривлялась, и ей нравилось: «Шейк – модный танец, привез американец. Придумали индейцы, а пляшут европейцы. Шейк рукой, шейк ногой, шейк о стенку головой!»

Вот именно – о стенку головой. И росли ударенными.
 

ДОГНАТЬ И ПЕРЕГНАТЬ – вот лозунг советских пятилеток. Я работал на станке, который так и назывался «ДИП-200» (модификация 1А62, даже это запомнил, а прошло 60 лет). Так я к чему: вся эта гонка, о которой талмудычат постоянно, эта конкурентоспособность – это зачем? Это для ублажения тщеславия в больших размерах. И только. Для подпитки самомнения. Для производства самодовольных выскочек.

В ответ на такие призывы: «Догоним и перегоним Америку» насмешливое народное, всегда верное ощущение сочинило шутку: «Догнать можно, перегонять не надо». – «Почему?» – «Голую задницу будет видно». И в самом деле: не голодные, одеты-обуты, жилье есть, что еще? 

Лучше пусть нас Америка попробует догнать: по Ломоносову, Лобачевскому, Менделееву…

 
ГДЕТО ПРОЧЕЛ: «Диснейленд сделан для того, чтобы скрыть, что Диснейлендом, по сути, является вся Америка».

 
Я ЛЮБИЛ РОССИЮ, жил в ней и для нее. И то, что дети, страшно вымолвить, считают Русских – злыми, американцев – добрыми; что Россия – агрессор, Америка – миротворец, – это нам такая боль!

Бог им Судья. Это, конечно, Русские раздавали одеяла, зараженные чумой, чтобы аборигены быстрее вымирали. 

 
ПОСТОЯННО НАС, Русских, везде подкалывали, унижали. И все мы терпели. Кино особенно. «Царь Петр арапа женил» – ну мерзость же: клевета на мастеров-корабельщиков; Русские, конечно, дураки, арап умный; а особенно унизительна сцена, когда Русскую девушку ставят в таз и омывают для черного жениха.

Под стать и фильм по Островскому с Вициным и Мордюковой о женитьбе Бальзаминова. И актеры, и музыка приличные, а жизнь показана – пьянь на пьяни.

А Закариадзе, какой он благородный в фильме «Отец солдата». И какой варвар Русский Ваня танкист – заехал на виноградник, топчет его гусеницами.

А Бурбон Кикабидзе с его пошлостью «Ларису Ивановну хочу».

А «Бриллиантовая рука», когда мальчик идет по отмели, кажется «аки посуху», звучит церковная музыка, Миронов в кадре идет за мальчиком, оступается, с руганью набрасывается на ребенка. В этом же фильме очень неприятные украинизмы Папанова.

Да безчисленно. Весь почти театр опошлен и поставлен на службу издевательства над Русскими. И мы еще дивимся и спрашиваем, за что нас не любят. Да за то, что Русские.

А нам надо обижаться на наших творческих интеллигентов. Помню, у мамы самым ругательным о ком-то было выражение: «Это такое интелего».
 

В СЕРИИ «ЖЗЛ» – «Андрей Вознесенский». Полистал. Наткнулся: Бродский отправляет (дарит) Эдику (Лимонову) задастую (у него похабнее) дочку какого-то начальника. У самого поэта на нее нет силенок. И зачем, спросят меня, такую мерзость цитировать. А зачем, спрошу я, такую похабщину печатать, а пуще того, писать? Но другого уже не могут.

Тяжелые времена. Кибиров пишет о России так, как мог написать только подонок. 

У Пелевина дети играют в Александра Матросова. Строчит пулемет, дети бегут закрывать грудью амбразуру. А пулемет настоящий. Еще: дети играют в летчика Мересьева. Им отрубают ноги.

Певец экскрементов Сорокин пишет, как жарят шашлыки над пламенем горящих книг. Особенно изысканно кушанье, изготовленное на огне горящего единственного экземпляра прижизненного «Мертвых душ». Т. е. сам о себе сказал: мертвая душа. Для него это хорошо.

Это я в самолете прочел у критиков (нанятых, добровольных?), что это – литература. Воистину: от классики – аромат меда, от авангарда –  вонь помойки.
 

РЕБЕНКА, ДА И ВЗРОСЛОГО можно защекотать до смерти. Щекотать, не останавливаясь, – у него нет сил сопротивляться. Сейчас, как бы ни убаюкивали нас, что жизнь все лучше, – она все тяжелее: состояние нервной усталости убийственнее усталости физической. И тогда подключается наркотик – смех. Да, это наркотик. Вроде, веселится народ, смеется до слез (это видно на экране), потом (это не показывается) – плачет. Отдал силы бесам.

Бедные люди! Хочется им веселья, они за это платят, – и что получают?

 
В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ мы все почти профурсенкали и проливанили (образовано от фамилий чиновников, уничтожавших просвещение в России). А еще нам казалось, что мы чего-то добились, когда включили в программу Основы религиозных культур и светской этики. Это означало: мы подняли руки кверху перед врагами спасения. Какая этика, какие основы? Это не польза, а прямой вред.

В церкви молодая мама восторженно говорит: «У меня Лидочка уже знает и буддизм, и мусульманство. Сегодня у них встреча с протестантами». Вот так вот. И Лидочке этой Церковь наша не нужна. Зачем стоять в храме, когда она и так грамотная.

Христианство гонимо – почему? Оно не походило и не хотело походить на мир, в котором живет, оно хотело жить со Христом, Которого мир не признал. Стоит Церковь на крови мучеников, иначе бы давно ее не было.

И уже давным-давно бы провалились в ад. А так – малое стадо – живем.

Нельзя нам ничего общего иметь с государственным устройством. Церковь с раннего Христианства живет на подаяния. И это очень нормально. Как только она займется вопросами собственности, экономикой, кредитованием – тут все!

 
БОГАТСТВО, СЛАВА, ВЛАСТЬ – это страсти. Стремление к ним – это и пороки, и болезнь. Это разновидность наркомании. Да, так. Миром правят наркоманы. Нам-то, здоровым, что делать? Все то же – молиться Богу. Он разберется, кого куда. Ему виднее.
 

ЭТО ВРАНЬЕ, что Россия идет по законам общемирового развития. Россия совершенно особая, никем в мире не понятая. Главное, и не хотят понимать, что именно Россия спасает мир.

Не враг силен (смел), а мы трусливы (слабы).
 
«МЫСЛЬ СПАСЕНИЯ»
 
«ВЫ ЧЕЛОВЕК ВЕРУЮЩИЙ, – пишут мне, – и, конечно, читали и Библию, и Евангелие. Но почитайте еще». Далее перечисляются главы из Писания, в которых, по мнению автора письма, служение Христа иудеям. Нападки и на Монархизм. «Вы, в конечном счете, за Самодержавие, а кто из Царей после Петра был Русским? После того, как он женился на этой немецкой потаскухе из-под Меньшикова?» Далее возглас: «Слава Яриле!»

Знаю, что отвечать – более чем безполезно. Тут правило: заблудших не осуждай, жалей, а упорствующих – обличай, – не сработает. Тут не упорство, тут твердокаменность.

И разве только в этом вопросе? Возьмем секты молокан, трясунов, пятидесятников, хлыстов, скопцов, молокан. И возьмем блаватских рериховцев, аум-синрике, «белое братство», «богородичный центр» – вроде, последние поумней, но все то же: хотят жить без Бога, т. е. без Христа, сотворить для себя удобное божество.

И опять же: говорить с ними – себе дороже.

 
МНОЖЕСТВО ПИСЕМ пришло мне после публикации рассказа «Семейная сцена». Особенно задели женщин фразы: «Женщина должна знать свое место» и «Главная забота женщин – загнать мужа в могилу, а потом говорить, что он был лучше всех». Всколыхнулись. «Мужчина сейчас отстает от женщины в развитии», «Вы хотите нас приковать к плите», «Товарищ автор, очень ворчливая у вас жена?», «Любовь и счастье – сферы общественного сознания, а Вы написали галиматью», «Мы перестали быть тенью мужчин, мы сами способны отбрасывать ее».

Безполезно, сто раз безполезно говорить, что у женщин – свое место, и место очень тяжелое. Но ведь и у мужчин – свое место, и еще потяжелее. А если женщина омужичится, а мужчина обабится – кому будет легче?

 
МИР ВО ЗЛЕ ЛЕЖИТ? Да кто его в это зло укладывал? Сам, как свинья, во зло, как в лужу, улегся и лежит, хрюкает. Чем плохо свинье в грязи?

Поди, докажи бандюге, что не так живет, что грешно грабить, стыдно в шампанском с бабенками плескаться. Ему и ботинки лижут. Вот и скажи, что будут его языки огненные лизать, в кипящей смоле ему трепыхаться. Атаман Кудеяр был один на сто тысяч. Раньше хотя бы юродивые обличали, сейчас – где они? Если есть, кто боится их обличений?

В ранние века Христианства не начинали причащаться, пока не было над Чашей видимого схождения Духа Святаго на Святые Дары. Сейчас, конечно, не меньше спасающихся, и не виноваты они, что им досталось такое время. Господи, спаси и сохрани!

 
ВЯТСКИЕ ПОДОБНЫ ветхозаветному народу израильскому. Корни наши тьмою повиты, потом окрещены мы в купели христианской, ей и будем верны.

Добросердечные, приветливые вятчане (вятичи, как кому нравится) жили бы и жили, но хлынули к ним, по выражению вятского архиерея, мутные волны ссыльных поляков. Отец мой вспоминал, что и поляки и, позднее, политические очень сильно развращали молодежь. Учили курить, ставили постановки с поцелуями, учили девушек стричь волосы, обрезывать косы, красить губы.

Думаю, что Царское правительство, ссылая революционеров в Вятку, надеялось, что они в Вятке поумнеют, выучатся быть порядочными. Оказались они порядочными свиньями. И доселе имена улиц заляпаны их позорными именами. Но сами-то вятские – что? Жить на улице Урицкого, Либкнехта, Люксембург, Володарского, Маркса, Энгельса – это что? Уже из-за одного этого никогда бы не стал жить в Кирове-Кострикове.
 

РЕВОЛЮЦИИ БОЯТСЯ. Конечно, веселого мало. Но ждут повторения уже бывших революций, тогда как они каждый раз новые. Формулы старые: революцию готовят недовольные, провокационные; в революции гибнут смелые, порядочные; плодами революции пользуются сволочи.

Неужели ж не созрели для революции (обновления) безжертвенной? А обновление, конечно, нужно. Нравственное. Тем более в России, где экономические вопросы менее важны, чем духовные.

Европу запугали Мальтусом, она и рожать перестала. А надо знать, что Господь, выводя на свет Божий ребенка, знает, как его пропитать. И Европа теперь зачернеется. И смерть европейской культуры – это факт. А комфортность жизни – поминки по прошлому.
 

НУ НИКАК НЕ ХОТЯТ люди жить по мере отведенных им сил ума и возможностей. Чем плохо – жить негромко? Нет, надо пыжиться, изображать себя суперменом. Вот я писатель, ну и что? Господь так поставил, и чем мне хвалиться? Я обязан выполнить заданный урок. Выполняю далеко не на пятерку, но, может, хотя бы не двоечник. Счастье – именно в скромности и смирении. Закон жизненный я открыл, отвечая на вопрос: «Как живешь?» Ответ сложился не сразу. Был и такой, из анекдота: «Зануда тот, кто на вопрос „как живешь?“ начинает рассказывать, как живет». Или другой: «Подруга подруге: „Почему ты меня не спрашиваешь, как я живу?“ – „Как ты живешь?“ – „Ой, лучше не спрашивай“».

И всех нас спрашивают, и мы спрашиваем. Но зачем же спрашивать, все же сразу видно духовными очами. И постепенно, а теперь уже и постоянно, отвечаю: «Терпимо». Да, живу терпимо. Очень православный ответ. Хвалиться – грешно, жаловаться – не по-мужски. Терпимо. А сказать: «Живу смиренно» – это уж очень нетерпимо.

 
ЧТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК? Мыслящее существо? И собака мыслит. Общественное? Но и муравьи, и табун – не одиночки. Говорящее! Да, но уж очень чересчур. Вера – вот где энергия убежденности в правильности жизни, но она может быть безсловесна. Истинное познание необъяснимо, превышает и ум, и слова.

 
«МНОГО НЕ ДУМАЙ. Индюк думал-думал, да в суп попал». – «А как же не думать?» – «Помни Амвросия Оптинского: „Знай себя, и будет с тебя“. А батюшка Серафим: „Спасись сам, и около тебя спасутся“. А то, гляжу, ты такой глобальный: „Когда будет конец света?“ – Какая тебе разница? Ты как бабушка из детского анекдота. Ей внук говорит: „Бабушка, я тебе вчера неправильно сказал: солнце остынет не через миллион лет, а через миллиард“. – „Ой, спасибо, внучек, а то я уже так напугалась“. Так что конец света – это не твое дело, твое дело – конец твоего света. Раз ты родился, значит, умрешь. К этому готовься. Каждый день». – «Как?» – «Ты же каждый день умываешься? Это для тела. Как его ни умывай, оно, что грязное, что чистое, все равно сгниет. А душа? Получил ее от Бога чистой, чистой и представь на Страшный суд. Каждый день ее умывай». – «Как? Чем?» – «Живой водой молитвы».
 

ИЗО ВСЕХ СИЛ, на последнем издыхании надо заниматься воцерковлением России, ее народа. Христос непобеждаем. Со Христом мы непобедимы. Это главная мысль спасения России.

«Мы еще не до крови сражались».



____________________________________________________________________________


Наш народ Самим Богом закален: Мозаика русской мысли от В.Н. КрупинаСтыдно перед детьми и внуками: им не видать такого детства, какое было у меня. Счастливейшее! Как? А крапиву ели, лебеду? А лапти? И что? Но двери не закрывали в домах, замков не помню. Какая любовь друг к другу, какие счастливые труды в поле, огороде, на сенокосе. Какие родники! Из реки пили воду в любом месте. А какая школа! Кружки, школьный театр, соревнования. Какая любовь к Отечеству! «Наша Родина – самая светлая, наша Родина – самая сильная». 

+ + +

«Искать на земле то ценное, что будет ценно и на небе». (Прочитал или где услышал.) 

+ + +

Ребёнок научит быть матерью. Такая пословица. Отнесём её к рождению идеи. Родилась идея, и воспитает и вытянет. И сама родит. Да, если её оплодотворить. Оплодотворяется мысль. Чем? Духом. 

* * * 

Взвинченный, вздутый авторитет Сахарова. Это ненадолго. Конечно, другого вырастят. Боннэры-то на что! А откуда боннэры, новодворские, алексеевы, ковалёвы? Из инкубатора ненависти к России. Но инкубатор – это нечто искусственное, а оно не вечно. Перестанет сатана его подпитывать, тут ему и кирдык. 

+ + +

Воевали враг с врагом, воевали друг с другом, воевали со своим народом. Надо последнюю войну: каждого со своим несовершенством. Победа или смерть перед смертью.

+ + +

Деревья по полгода в снегу, в холоде, а живы. Реки подо льдом очищаются. Так и мы: замёрзнем — оттаем. Как говорили, утешая в несчастьях: зима не лето, пройдёт и это

Русские самой природой закалены. Лучше сказать, Богом. 

+ + +

Время, потраченное на себя, сокращает жизнь, потраченное на других – её продлевает. 

+ + +

Знак времени – отсутствие времени. «Прошли времена – остались сроки», – говорит батюшка. Он же утешает, что людей последних времён будет Господь судить с жалостью к ним. «Страшно представить, что переживаем, в каком аду живём». 

+ + +

Ухватились за свечку и Горбачёв, и Ельцин. Но Горбачёв пошёл дальше Ельцина. И дальше Ленина, и дальше Троцкого. Они бредили о мировой революции, Горбачёв — о мировой религии. Это похлеще. 

+ + +

В чистую реку русского языка всегда вливались ручьи матерщины, техницизмов, жаргонизмов, всякой уголовной и цеховой фени, но сейчас – уже не ручей, а даже река мутной, отравляющей русскую речь интернетской похабщины и малоумия. «Аккаунт, кастинг, чуваки, фигня, блин, спикер, саммит, мочканули, понтово, короче», так вот. В такую реку, в такую грязь насильно окунают. И отмыться от этого можно только под душем святителя Димитрия Ростовского, Даля, Пушкина, Шмелёва, Тютчева, Гончарова, под русским, одним словом, словом. 

+ + +

В Чечне, в Грозном, в пасхальную ночь сержант из ручного пулемёта трассером (светящимися пулями) написал в небе ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ. И долго слова эти были видны в небе Грозного. (Очевидец) 

+ + +

Как стать дебилом за полгода? Смотреть рекламу. 

Как стать зомбированным? Смотреть новости. 

Как утратить художественный вкус? Смотреть современные фильмы о России. 

Как потерять сострадание? Смотреть американские фильмы. 

+ + +

Сколько нужно времени, чтобы убедить людей в том, что земля плоская? Год? Смеётесь. Три месяца! Да какое там! Две недели. Объявляются выводы многолетних трудов великих учёных, наваливается свора знаменитостей – только и делов. 

+ + +

«Что такое любовь?» 

Постоянное состояние заботы о любимом. 

+ + +

Свист в адрес русских писателей – это признание их любви к России, её защиты. И это знак ненависти к России этих свистунов. И показатель их слабости. Ну, торчат на экранах, ну, премии сшибают, ну, вроде известны. А больше них были известны эренбурги, шпановы, рыбаковы, сотни других – и где они теперь, в каком уголке народной памяти? Такого уголка для них нет, только в каких-то авторефератах тиражом по сотне экземпляров да в диссертациях тиражом менее десяти. Причина? Языка в произведениях нет, русского языка. А если Россию не любишь, так какой у тебя русский язык? Ты её шельмуешь, а ещё хочешь, чтоб тебя и читали. А тексты твои — суррогат, который ум отторгает. Не та пища. Не насыщает. И будешь прочно забыт. А книги твои забыты ещё до твоей смерти. Обидно? А как ты хотел? 

(После встречи на улице с когда-то знаменитым К. Я думал, он уж и не жив. Нет, высох, но ползает. И видно, что встреча ему неприятна. А мне его жалко: ведь жил-то он всю жизнь в России.) 

+ + +

Полковник в войну, посылая парламентёра: «Скажи им: воевать мы согласны, но в плен брать не будем». 

Те сразу сдались. 

+ + +

Притчи о засеянных полях. Одна – о семенах, брошенных в землю придорожную, в каменистую и в землю добрую. И другая — о том, как на посеянное поле ночью приходит враг нашего спасения и всевает плевелы. То есть как ни добра почва, как ни хорошо всходят посевы, надо быть начеку. Не мы выращиваем их, но охранять обязаны. 

+ + +

Послушника Яшу поставили прямить гвозди. Их много на­дёргали из старых досок, когда разбирали пристрой к церкви. Гвозди большие, прямятся плохо. Яша день промучался, а назавтра пошёл в хозяйственный магазин, купил на свои деньги новых гвоздей, принёс настоятелю. Думал, похвалят. А настоятель вздохнул и говорит: «Яша, конечно, и эти гвозди понадобятся. Спасибо. Но дороже мне старые гвозди, которые ещё послужат. Ты не гвозди прямил, ты себя выпрямлял». 

Яша-то очень уж нетерпелив был. 

+ + +

Русские видели в выборе профессии призвание и, обязательно, пользу Отечеству. Теперь средство выжить и, желательно, обогатиться. И уже привыкают. Как и в замужестве. По любви или по расчёту? Первое тяжелее, но счастливее. Второе легче, но несчастнее. 

+ + +

Где гуманизм, там безбожие, где человек ставится во главу угла, там непременно будет фашизм. Где конституция, там безправие, где демократия, там власть денег. Где главная ценность – личность человека, там ни человека, ни личности. 

+ + +

Публичная казнь в России началась с четвертования. Но ведь так можно сказать и о 90-х годах XX века: обрубали образование, оборону, экономику, промышленность, сельское хозяйство. Замахнулись на особо ненавистную космополитам Православную Церковь. А она выстояла. Выстояла, как выстаивала во все века. Почему же опять врагам неймётся? Теперь уже замысел: физически убить, уничтожить богоизбранный народ русский. Да, именно так. Но ничего не выйдет: Господь с нами. 

Когда-то прочёл высказывание монаха: «Если все против меня, но Бог за меня, то я сильнее всех». 

+ + +

Стыдно за себя: спасение так близко и возможно, а не спасаешься. Бес силён? Конечно. А ты этим оправдываешься? 

+ + +

Не умеем мы, русские, объединяться. И всё-таки русское дело движется туда, куда надо. То есть к Богу. Это Божия милость. И даже лучше не кричать про объединение. Усилия партий, фондов, союзов, ассоциаций только тормозят. На них же начинают надеяться и собственные усилия ослабляют. Не царское это дело – объединяться вокруг идей. 

Идея одна – воцерковление. 

+ + +

Год 75–76-й, мастерские колхоза. Шофёр, парень в разно­цветной рубахе, друзьям: «Я же в районе, в сельхозуправлении был». — «И что?» – «Встретил Вениамина Александровича. И он там при всех знаете что?» – «Что? Не тяни!» – «Он при всех заявляет: «Я в Бога верю». Да. Публично. И спокойно так говорит и ничего не боится: «Я верю в Бога». – «Но это его дело». – «Нет, парни, нет. Это такой человек золотой, да вы же его знаете, приезжал. Последнее отдаст. Слова плохого от него не услышишь. Любому поможет». – «И что?» — «А то! Если такой человек верит в Бога – значит, в Бога верить надо». 

+ + +

Демократические свободы – духовное рабство. Кричи, что хочешь, толку никакого. И ничего не добился и опять в дураках. 

Но демократам сказать вообще нечего. Это сразу заметно по тому, что они постоянно поднимают кваканье (они же с Болотной площади) про общечеловеческие ценности. Тут уже такая исчерпанность, что и выдрючивания на тему не спасают. Но им-то что: всё проплачено, предоплата совершена, надо отрабатывать. Общечеловеческие ценности? Да у вас одна ценность – деньги. 

+ + +

Жертвенная корова капитала – вот что такое демократия. С копытами для затаптывания всего живого и с огромным ненасытным животом, производящим вонючие коровьи лепёшки. 

+ + +

— Русские во все века испытывали сверхчеловеческое напряжение. 

— То есть хочешь сказать, что устали? 

— Никогда! Как солдаты на марше? Спали на ходу. А вспомни наши крестные ходы. 

+ + +

А ведь будет последний день. Будет такой страх, что жить не захочется. А смерти не будет. Оглянешься на Запад, где он? А он уже провалился. И только с Востока свет. 

+ + +

«ЯНКИ, ГОУ ХОУМ!»
Не уйдете в дверь – выкинем в окно, и не придуривайтесь, что хотите нам добра     

Предлагаем к прочтению рассказ Русского православного писателя, Друга нашей редакции (что считаем за честь и счастье), Владимира Николаевича Крупина. Хотя написан он был еще в 1990-е годы, но, как и всякое правдивое и сердечное творческое слово, воспринимается весьма современным.

Крупин.jpg 
 
Обычно фронтовики не любят смотреть военные фильмы. Даже не оттого, что в фильмах – «киношная» война, – оттого, что слишком тяжело вспоминать войну. Один ветеран, боец пехоты, пристрастился смотреть всякие военные сериалы, смотрел и плакал и говорил соседу, тоже фронтовику: «Вот ведь, Витя, как люди-то воевали, какая красота, а мы-то все на брюхе, да все в грязи, да все копали и копали...». Ветерану начинало казаться, что он был на какой-то другой войне, ненастоящей, а настоящая – вот эта, с музыкой и плясками.

Мы, послевоенные мальчишки, прямо-таки бредили войной. Она была и в фильмах («Александр Матросов», «Голубые дороги», «Подвиг разведчика», «Молодая гвардия», «Падение Берлина»…), и в каждом доме. Там отец не вернулся, там вернулся весь искалеченный, там все еще ждали. Мой отец, прошедший со своим единственным глазом еще и трудармию (а что это такое – лучше не рассказывать), разговоры о войне не выносил, и я не приставал. Дяди мои, на мой взгляд, тоже не подходили для боевых рассказов. Уж больно как-то не так рассказывали.

– Дядь Федя, тебя же ранило, – приставал я. – Ну вот как это?
– Как? А вот становись, я тебе по груди с размаху колотушкой охреначу, вот так примерно.

Другой дядя, моряк, был даже офицер. После войны он вернулся к своему плотницкому ремеслу. Мы крутились около, помогая и ожидая перекура. Спрашивать опасались, мог нас послать не только в сельпо – подальше. Но дядька и сам любил вспомнить военные денечки.

– Ох, – говорил он, – у нас в буфете, в военторге, две бабы были, умрешь – не встанешь. К одной старлей ходил, к другой вообще комдив. Однажды... – Тут нам приказывали отойти, ибо наши фронтовики, в отличие от сегодняшней демократической прессы, заботились о нравственности детей. Но то, что нам позволяли слушать, было каким-то очень не героическим.

– Дядь, – в отчаянии говорил я, – ведь у тебя же орден, ведь ты же катерник, ты же торпедник, это же, это же!

– Ну и что орден? Дуракам везет, вот и орден, – хладнокровно отвечал дядя, плюя на лезвие топора и водя по нему бруском.

– Ну расскажи, ну расскажи!

– Не запряг, не нукай. Уж рассказывал. Подошел транспорт, надо потопить.

– Транспорт чей? – уточнял я. Это больше для друзей.

– Немецкий, чей еще? Послали нас. Как начальство рассуждало: пошлем катер, загнутся четверо – невелика потеря, и рассуждали правильно: война. Четыре торпеды. Торпеды нельзя возвращать, надо выпустить. Мы поперли. Я говорю, дуракам везет, на наше счастье – резко туман. Везет-то везет, но и заблудились. Прем, прем, да на транспорт и выперли. С перепугу выпустили две торпеды и бежать со всех ног...

– Почему с перепугу?

– А ну-ка сам вот так выпри на транспорт, это ж гора, а мы около как кто? То-то. Бежать! Утекли. Еле причал нашли. Ну, думаем, будет нам. Торпеды две обратно приперли. Я с горя спирту резанул. Вдруг из штаба – ищут, вызывают. А куда я пойду, уж расколотый, мутный. «Скажите, – говорю, – что башкой треснулся, к утру отойду». В общем-то кто-то все равно настучал, что я взболтанный. А почему вызывали – транспорт-то мы потопили! Вот мать-кондрашка, сдуру потопили. Так еще как приказ-то звучал: «...используя метеорологические условия и несмотря на контузию, и экономя, слышь, боезапас...» – вот как!

– За это надо было Героя дать, – убежденно говорил я.

Спустя малое время, окончив десятилетку, я стал работать литсотрудником районной газеты. И получил задание написать о Героях Советского Союза. Их у нас в районе было четверо. Но один уже сидел в тюрьме за то, что надел свои ордена и медали на собаку, а сам стрелял из охотничьего ружья в портрет «отца народов». Второй, инвалид, ездивший на трехколесной трещащей инвалидной самоходке, был куда-то увезен, говорили, что в интернат для ветеранов. На самом же деле инвалидов просто убирали с глаз долой, была такая политика, чтоб поскорее забыть войну, чтоб ничего о ней не напоминало.

Уже и холодная война заканчивалась, уже Хрущев съездил в Америку, постучал ботинком по трибуне ООН, уже велел везде сеять кукурузу, уже по пьянке подарил Крым своей бывшей вотчине, тут и фронтовиков решили вспомнить. И мне – не все же кукурузу воспевать – выпала честь написать очерк для нашей четырехполоски «Социалистическая деревня». 

Редактор узнал, кто из двух оставшихся Героев передовик мирного труда, и выписал командировку. Мы не ездили в командировку, а ходили. Так и говорили: пошел в командировку. На юг района – сорок километров, на запад и восток – по тридцать, на север – шестьдесят; все эти километры я исшагал и по жаре, и по морозу, и в дождь, и в метель. 

И какое же это было счастье, это только сейчас доходит до сознания. Как мела через дорогу узорная поземка, как напряженно и все-таки успокаивающе гудели столбы, как далеко по опушке леса пролетало рыжее пламя лисы, как проносился, ломая наст, тяжелый лось, а весной далеко и просторно разливалась река и попадали в заречную часть только на катерах сплавконторы. А летние вечера, белые от черемухи улицы деревень, а девичий смех, от которого туманилась голова и ощутимо билось сердце, что говорить!

Герой будущего очерка был механизатором. В военкомате я выписал все данные на него и знал, что он получил Золотую Звезду за форсирование Днепра. Готовые блоки фраз уже были в фундаменте очерка: «В то раннее утро рядовой такой-то такого-то энского полка встал до соловьев (мне очень хотелось про соловьев). Он подошел к Днепру, умылся речной водой и вспомнил родную реку детства, свое село» (мне очень хотелось, чтобы на Днепре вспомнили Вятку и мое село)... Ну и далее по тексту.

– А Вы вспоминали в то утро свою родину? – спросил я, когда, найдя Героя, стал его допрашивать.

– В какое утро?

– В утро форсирования Днепра.

– А, нет, мы ночью погребли.

– Но вспоминали? (Я мысленно переделал «утро» на «тревожную ночь».)

– Может быть, – неохотно отвечал механизатор. – Тут баба с печки летит, сто дум передумает.

– Вы вызвались добровольцем?

– Да, вызвался.

– Почему именно?

– Молодой был. – Механизатор посмотрел на меня. – Вроде вас возрастом. Там как заинтересовывают – сто первых выйдут на плацдарм, зацепятся, день продержатся – Герой. Кто? Ну и пошел два шага вперед.

– Но Вы же потом не жалели, когда получили награду?

– Чего жалеть, вот она. Сейчас, правда, льготы за ордена и проезд безплатный сняли, а так чего ж... в школу приглашали.

– Да, правильно (надо в школе побывать), дети должны стать патриотами.

Сделаю отступление. Мы вырастали так, что умереть за Родину было нашей главной мечтой. О, сколько раз мы играли в Матросова, сколько же раз закрывали грудью амбразуру и умирали. Умереть за Родину было так же естественно, как дышать...

Я принес очерк редактору. Отдал и встал навытяжку. По лицу читающего очерк редактора понял, что отличился. Только два места он похерил:
– Что это такое – «вспомнил родину»? А Днепр разве не наша родина? (Тогда не было позднее выдуманного термина «малая родина».) И второе: «Прямо в песке закопали убитых товарищей». Напишем: «После боя отдали воинские почести павшим».

Я не возражал. Но за день до запуска очерка в печать редактор позвонил в колхоз, где работал механизатор, и узнал, что тот напился и наехал трактором на дерево. Редактор срочно послал меня на лесоучасток, где жил последний, четвертый, Герой.

Лесоучасток назывался красиво – Каменный Перебор, – может, оттого, что стоял на берегу прозрачной каменистой реки Лобани. Этот Герой тоже был механизатором и тоже получил Звезду за форсирование реки. Но не Днепра, а Одера.

– Да и Вислу форсировали, – сказал он. Он все-таки был хоть чуть-чуть поразговорчивей, чем сельский. – Потом всяких французов, датчан выколупывали.

– Как? – спросил я потрясенно. – Французы же наши союзники.

– Да ладно, союзники, – отвечал он. – Какие там союзники, все они там повязаны. Европа вся сдалась немцам, они ее не тронули, потом они им и отрабатывали. Ну-ка, сравни Минск и Париж, чего от них осталось?

– Но французское Сопротивление?

– Было. Но раздули, – хладнокровно отвечал он. – У них по лагерям лафа, артисты ездили, нашим – смерть. Это, братишка, была война великая, но помогать они стали, притворяться, когда мы переломили Гитлеру хребет. Еще те сволочи, – неизвестно о ком сказал он. – Да вот хоть и американцы. Встреча на Эльбе, встреча на Эльбе – кукарекают. А что встреча? Вот я тебе про встречу расскажу. Мы пошли мая десятого-одиннадцатого по Берлину – уже везде американские часовые торчат, патрули американские, они большие мастера победу изображать. Зашли, сели в ресторане. Второй этаж. Внизу лужайка. В углу американцы гуляют, ржут. И чего-то в нашу сторону дали косяка, чего-то нам это не понравило. Ну мы и выкинули их в окно.

– Как? – спросил я потрясенно. – В окно? Американцев?

– Ну. Да там же лужайка, не камни же. Потом туда им стол выкинули и стулья. И велели официанту отнести чего закусить и выпить.

– А... а дирекция ресторана?

– Эти-то? Еще быстрее забегали. Мы так хорошо посидели. Серьезно посидели, – добавил он, – и пошли. И идем мимо американцев. Вскакивают с лужайки, честь отдают. Вот это встреча на Эльбе. С ними только так. А то сейчас развякались: дружба, дружба. Это с американцами-то? Да эти бы Макартуры и Эйзенхауэры первыми бы пошли давить нас, если бы Гитлер перевесил. Вот немцы, если без Гитлера, могут быть друзьями, это да.

Я был так потрясен этой крамольной мыслью, что зауважал фронтовика окончательно.

Вот такие дела. И еще и сорок, и пятьдесят лет прошло, протекло как песок в песочных часах. Живы ли вы – мои милые герои? Я вспоминаю вас и низко кланяюсь всем вам, моим отцам, спасшим Россию.

И думаю: вы-то спасли, а мы продали. 

Продали, и нечего искать другого слова. Продали и предали. И вот я иду по оккупированной России, через витрины, заваленные западным химическим пойлом и куревом, отравленной пищей, лаковой порнографией, смотрю на лица, искалеченные мыслью о наживе, смотрю, как ползают на брюхе перед американской помощью экономисты, как политики гордятся тем, что их позвали посидеть на приставном стуле какого-то саммита, и думаю: Россия ты, Россия, вспомни своих героев. 

Вспомни Александра, Царя, который в ответ на какие-то претензии англичан к нам, высказанные послом Англии за обедом, молча скрутил в руках тяжелую серебряную вилку, отдал послу и сказал: «Передайте королю». Или, когда он ловил рыбу, ему прибежали сказать, что пришло какое-то важное донесение из Европы, а он ответил: «Европа подождет, пока Русский Царь ловит рыбу».

Еще могу добавить, уже от себя, что не только те, при встрече на Эльбе, американцы трусливы, но и теперешние. У меня есть знакомый американец, русист. Он с ужасом сказал, что все эти «марсы», «сникерсы», стиральные порошки, средства для кожи и волос – все это жуткая отрава и зараза.

– Тогда спаси моих сограждан, – попросил я, – выступи по телевизору. Тебе больше поверят, чем мне.

И что же? Испугался смертельно мой американец. Разве осмелится он хоть слово вякнуть против тех компаний, которые наживаются у нас? Не посмеет.

А еще почему трусливы американцы? Они жадны. А жадность обязательно обозначает трусость. Давайте проверим – вот придет в России к власти то правительство, которое любит Россию, не шестерит перед разными валютными фондами, верит в народ, в Бога, знает, что нет запасной Родины, и что? И все эти «сникерсы» сами убегут.

В годы детства и отрочества, помню, часто печатались в газетах и журналах фотографии и рисунки из разных стран, на которых были написаны слова: «Янки, гоу хоум», т. е. – «Янки, уходите от нас». Все беды мира связывались с американской военной или экономической оккупацией. И наши беды отсюда. Так что на вопрос «что делать?» отвечаем: писать на заборах и в газетах: «Янки, гоу хоум!» Не уйдете в дверь – выкинем в окно. И не придуривайтесь, что хотите нам добра, – это я о политиках говорю, простые люди здесь ни при чем.

Выкинем. Перед Белым домом о-очень хорошая лужайка.

Владимир Крупин

Источник: Газета «Православный Крест»* №23 (215) от 1 декабря 2018 г.

__________________
Одно из немногих замечательных изданий в море секулярной прессы, которое рассказывает о событиях прошлых и нынешних дней с православной точки зрения. Это некоммерческое издание, существующее на средства пожертвователей (трудятся в ее редакции также во славу Божию). Для множества православных из глубинки и не имеющих интернета печатная версия газеты, выходящая 2 раза в месяц, является практически единственным источником актуальной и взвешенной информации. А у многих подписчиков не хватает средств к полноценной оплате (750 р. за полгода). Поэтому мы призываем оказать посильную финансовую поддержку редакции газеты «Православный Крест» и ее читателям. 
   Телефон редакции: 89153536998


См. по теме:












поделиться новостью в соц сетях:

<-назад в раздел

Видео



Документы

Законопроект об отобрании детей «экспресс-судами» - угроза институту семьи

10 июля 2020 года в Государственную думу РФ внесен проект федерального закона №986 679−7 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее - законопроект). Законопроект направлен на изменение порядка отобрания ребенка у родителей (иных лиц, на попечении которых находится ребенок).


Аналитическая справка по законопроекту № 1027750-7. «О внесении изменений в Федеральный закон «Об обязательном медицинском страховании в Российской Федерации»

30 сентября 2020 года в Государственную Думу РФ внесен проект федерального закона № 1027750-7 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об обязательном медицинском страховании в Российской Федерации»» (https://sozd.duma.gov.ru/bill/1027750-7). 21 октября он был оперативно рассмотрен и принят в первом чтении, представить поправки к законопроекту предложено до 30.10.2020 г.


Аналитическая справка по Приказу Минпросвещения России N 373

31 июля 2020 года Минпросвещения России издало Приказ N 373 «Об утверждении Порядка организации и осуществления образовательной деятельности по основным общеобразовательным программам - образовательным программам дошкольного образования», который вступает в силу с 1 января 2021 года. Сам данный Порядок организации и осуществления образовательной деятельности по основным общеобразовательным программам...


<<       >>   |  
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
30 1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30 31 1 2 3
Фотогалерея
Полезно почитать

Правда об Иоанне Грозном, которую стараются умолчать

29 (16) января 473 года венчание на царство Ивана IV Грозного... Столетиями на Западе, а также в России в среде оппозиционной прозападной интеллигенции создавался и создаётся образ Ивана Грозного как жестокого деспотичного правителя, который утопил свой народ и страну в крови.


Новый год как символ

Казалось бы, какая разница в том, встречать Новый год по старому календарю или по новому, это ведь простая условность? Да и весь мiр празднует Новый год по-научному. Однако в этом вопросе есть много важных аспектов.


Тайны и загадки об Илье Муромце

В 1988 году Межведомственная комиссия провела исследование мощей Преподобного Ильи Муромца. Результаты оказались поразительными. Это был сильный мужчина, умерший в возрасте 45-55 лет, высокого роста – 177 см. Дело в том, что в XII веке, когда жил Илья, такой человек считался довольно высоким, потому что средний рост мужчины составлял 165 см.


Архимандрит Мелхиседек (Артюхин)
Rambler's Top100