На сайте Межсоборного присутствия 11 сентября с. г. для дискуссии были опубликованы новые проекты церковных документов, также направленные в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов. Один из проектов – «О дальнейших мерах по уврачеванию последствий церковного разделения XVII века» – касается проблемы так называемого «старообрядческого» раскола. В нем содержится ряд утверждений, противоречащих учению Православной Церкви о раскольниках и их «таинствах». В частности, со ссылкой на практику единоверческих приходов, «старообрядцам», воссоединившимся с Русской Православной Церковью, намереваются разрешить поминать в церковных молитвах своих родственников, умерших вне Церкви, в «старообрядческом» расколе. Кроме того предлагается «признать состоящими в монашестве старообрядцев, принесших монашеские обеты до присоединения их к Русской Православной Церкви», а также «подтвердить, что <…> при присоединении к Русской Православной Церкви семейных пар, вступивших в брак в старообрядческих согласиях, совершение над ними последования Венчания не является обязательным». Таким образом монашество раскольников приравнивается к православному, а их безблагодатные внецерковные лжетаинства – к Святым Таинствам Православной Церкви.
Предлагаем вниманию читателей небольшое повествование из «Соловецкого патерика», в котором отражено традиционное отношение к раскольничьим «таинствам» и обрядам.

Послушник Иоанн Сорокин – государственный крестьянин Калужской губернии, старец-младенец, который жил на земле 78 лет, но собственно считал своей жизни только 38 дней – ровно столько, сколько он прожил, перейдя из раскола в Православную Церковь.

Иван Васильевич был рожден и воспитан в расколе. Бежав из Отечества, он большую половину жизни провел за границею в Белоокриницком раскольническом убежище, где был пострижен в монашество с именем Ираклия. Когда он прибыл на Родину для свидания со своими, его арестовали и препроводили в Соловецкий монастырь под строжайший надзор – для увещаний и вразумлений в его заблуждениях.

Десять лет он прожил на Соловецком острове, не трогаясь никакими убеждениями и, по-видимому, желая кончить жизнь в нераскаянии. Но всеблагий Бог, не хотящий смерти грешника, взыскал и это заблудшее овча и привел в ограду Святой Церкви.

Долго отказываясь от чтения книг, писанных в обличение раскола, он как-то прочитал описание путешествия инока Парфения, обратившегося из раскола, и это чтение возбудило в нем некоторое сомнение в истинности своих убеждений. Он начал молиться Богу о вразумлении его.
«В одно утро, – так рассказывал он сам, – после келейной молитвы, в которой со слезами просил Бога: „Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду“, я заснул и увидел во сне, будто нахожусь в каком-то великолепном чертоге и слышу над собою голос: „Иди в Церковь, потому что вне Церкви спастись нельзя“. Я отвечал: „В Церкви находится много плевел и соблазнов“. Голос говорил: „Что тебе до этого? Ты будешь избраннее пшеницы“. Я еще сказал: „Есть в Австрии Церковь с епископом и священством“. Голос отвечал: „Австрийская церковь – не Церковь, потому что она отделилась от Восточной Церкви, и нет в ней спасения“.
Этим окончился знаменательный сон, и вот Иван, от самого рождения ни разу не переступавший порога церковного, пришел в храм 5-го января, в навечерие Богоявления Господня. Торжественность Великой вечерни и Литургии святого Василия Великого, величественный обряд освящения воды с велегласным многолетствованием Императора, Синода и всех православных христиан, светлое освещение, множество благоговейных священнослужителей и стройное иноческое пение – все это сильно подействовало на душу заблуждающегося, и тут же он утвердился в мысли, что в Православной Церкви обитает истинная благодать, которой ослепленные напрасно ищут в Белоокриницкой лжеиерархии.

С этого времени Иван ежедневно начал ходить в церковь, со слезами раскаиваясь в своих заблуждениях, и 17 апреля 1860 года, с разрешения Святейшего Синода, был присоединен к Православной Церкви и включен в разряд старших послушников с ношением рясы. Но и по присоединении к Церкви он не оставлял еще двоеперстия. Постоянно слыша об этом напоминания от восприемного отца, он с искреннею верою и упованием начал молить Бога, чтобы Он Сам подал ему извещение об истинности и древности употребляемого в Церкви троеперстия, и вот в одну ночь, стоя на молитве, Иван явственно услышал голос: «Верь всему, глаголемому тебе: тебе говорят правду».

С неизреченною радостью в то же время он сложил три перста и назнаменовал на себе ими крестное знамение. Теперь он сделался истинным сыном Церкви, и как будто этого ожидала благодать Божия, потому что чрез несколько дней Иван почил с миром, пребыв в числе братства и в чину послушников 38 дней.
В последние минуты жизни сидевший у его одра восприемный его отец, опасаясь, чтобы враг не поколебал веры его в Святую Церковь, тихо спросил: «Не смущают ли тебя какие-нибудь помыслы?» и услышал ответ: «Нет, батюшка, я спокоен духом и благодарю Бога». Надобно заметить, что Иван, и в расколе пребывая, проводил жизнь сосредоточенную и девственную и от других раскольников отличался особенною кротостью и снисходительностью ко всем, не соглашавшимся с его мнениями; увещания, предлагаемые ему, он выслушивал с полным вниманием, за что, конечно, удостоился познать свои заблуждения и умереть в недрах Православной Церкви.