Со всех концов Русской земли приходится получать (1916 г.) письма  преданных Церкви, Царю и Отечеству православных людей с горьким протестом против усиливающегося развращающего влияния так называемых кинематографов. Их захватили в свои цепкие руки иудеи и употребляют как сильнейшее средство к развращению русской души.

Напрасно протестуют против них отцы и матери, пастыри Церкви и архиереи: все делается “на законном основании”, и гражданская власть ничего не может поделать с этой нравственною отравой. Когда я был в Вологде, против самой семинарской церкви был открыт такой кинематограф: протестовали мы, но безплодно, ибо сказалась лишняя сажень расстояния, дававшая право хозяевам учреждения открыть его. Видно, остается в таких случаях Богу только жаловаться: так оно и вышло: скоро учреждение прогорело и само собою закрылось (см.: Когда поруганная святыня важнее официальных отговорок: О защите Православия в обществе).

Почему-то к театрам относятся как будто строже, чем к кинематографам, тогда как должно бы быть наоборот: театр требует для себя огромных расходов – на устройство сцены, декораций, подбор актеров и содержание их, тогда как кинематограф обходится небольшим числом прислуги да запасом лент при одном аппарате. Но тогда как пьесы театра подвергаются хоть какой-нибудь цензуре, – ленты кинематографа, кажется, никто не цензурует, а при таких условиях иудею полное раздолье отравлять народ за 20-30 коп. самыми безнравственными, порнографическими представлениями. И вот ими переполнены наши столицы: пройдите по Невскому – кажется, нет дома, разве кроме казенных зданий, где не было бы этого учреждения, куда не манили бы в вечернее время публику разноцветные фонарики. От столиц не отстают и губернские, а за ними и остальные города и даже большие села: где, где нет этой отравы?

Еще так недавно русский народ свободно вздохнул от работы страшному пороку пьянства. Русь радостно праздновала свое освобождение и возносила горячие молитвы Богу за своего Боговенчанного Царя, Своим царским словом положившего предел этому рабству.

Теперь, как бы взамен пьянства, народ усиленно отравляют другою страстью, прививая ему страсть к зрелищам.

Не говорю на сей раз о так называемом “народном театре” – об этом я говорил в свое время, – останавливаю внимание на кинематографе, и твердо заявляю: это много опаснее театра уже по тому одному, что легче устраивается, всюду может легко проникать, а главное – до сего времени нет никакой цензуры для его лент…

Страсть к зрелищам опасна не менее пьянства. Она так же может разорять население, как и водка; она опустошает народную душу, приучает простого человека к праздности, отвлекает от семьи, засоряет его воображение; сеет в его душе грех…

И если театр вреден, то кинематограф для простого человека во много раз вреднее. И если мы стали на путь борьбы с пороком пьянства, то необходимо помнить, что в жизни духовной, как и в физической, природа не терпит пустоты: так или иначе народ избавлен от великого, гибельного соблазна пьянства, на место этого порока стремится уже другой, третий!.. (см.: Технологии растления душ: О массовом бесновании в современном мире).

Уже слышатся жалобы отовсюду на всё более развивающуюся картежную игру, а где карт нет, там изобретают их суррогаты, и вот доходит уже дело до того, что нищие проигрывают своим товарищам собираемые ими куски хлеба прежде, чем успели собрать их.

А тут еще искусственно хотят привить простому народу страсть к зрелищам, и притом самым развращающим, посредством кинематографов.

Мы, служители Церкви, давно и громко взываем, указывая на эту опасность, но кто нас слушает?..

Все помешались на “свободе”: как можно стеснять свободу предпринимателей, открывающих кинематографы? Как стеснять свободу публики, желающей пойти в эти заведения? Отлично пользуются этой свободой все, кто не разбирается в средствах добывать деньги, но тут же есть и “идейные” работники: это те, кому нужно развращать народ, заражать его пороками. Нельзя сказать, чтоб этого вовсе не замечали те, кому ведать сие надлежит: слышно, что готовятся законопроекты об упорядочении дела кинематографов, но когда это будет – Богу ведомо. А вред, страшный вред от этих заведений растет и растет, народ развращается не хуже недоброй памяти кабака. Но слава Богу, есть на Руси еще люди добрые, власть имущие, которые не отравлены веянием всяких “свобод”, которые в наши грозные дни спокойно проявляют свою власть, не считаясь с тем, либерально это или нет.

“Из Киева, – говорит 'Новое Время', – пришло известие, которое давно желательно было прочесть: по распоряжению военных властей запрещено демонстрирование в кинематографах картин уголовного и эротического характера”. Итак, понадобилось военное положение, чтобы принять меру, необходимость которой, казалось бы, слишком очевидна, говорит газета. Пусть это не входит в круг непосредственной борьбы с внешним врагом, но можно только приветствовать решимость и почин киевских военных властей в деле общественной дезинфекции. Зло так разрослось и так бьет в глаза, что кто бы и как бы ни начал борьбу с этим “внутренним” врагом, его пример должен вызывать на подражание.

Ведь на наших глазах происходит что-то совершенно ненормальное и никогда ранее небывалое. Ведь лет 20-25 назад никто бы не поверил, что возможно такое публичное “оказательство” своего рода зрительных прелюбодеяний, которое представляют собою программы безусловно всех наших кинотеатров, – все это откровенная популяризация порнографии и всякой скверной уголовщины, даже без риска привлечения по 1 001 и прочим статьям.

Газета с негодованием говорит, что зрительные, залы кинематографов переполнены учащейся молодежью обоих, полов. “Гимназистам воспрещается появляться на улице позже 8 час. вечера, дабы не подвергать их нравственность возможным уличным искушениям, а 'искушения' в самой непринужденной форме развертываются на полотне любого кинематографического заведения за 20-30 коп. входной платы! Рано или поздно, однако, над этими 'приготовительными классами' уголовщины и разврата придется подумать. Понятно, что в первые годы такого нового дела, как кинематограф, пока еще не выяснилась его эволюция в порнограф, безобразие могло процветать. Но теперь оно создано и для всех очевидно. Пора приняться и за ликвидацию – хоть бы по Киевскому образцу” (Нов. Вр. № 14251, от 11 ноября). От души приветствуем этот голос мирянина в защиту основных устоев всякой общественной и государственной жизни. Авось этот голос окажется слышнее наших архиерейских протестов, ходатайств, обращений куда следует…

Прискорбно, а надо сказать, что верные сыны Церкви, болящие душою за народ, за его нравственную целость, не по адресу шлют нам, пастырям Церкви, свои упреки, свои мольбы о прекращении того или иного общественного зла, как, например, хотя бы тех же кинематографистов, возмутительных театров, газетного кощунства, это – прямое дело законосоставительных учреждений, которым дано право инициативы в законодательстве, которые и могли бы дать хороший закон, обуздывающий всякое зло в общественной жизни. Мы же можем только писать, говорить, проповедовать, а уж услышат ли нас – это уже дело тех, кто имеет уши слышать и хочет – слышит, не хочет – не слышит…