09.04.2011
ЗАНОСЧИВЫЙ УМ – ЛЮБИТЕЛЬ НОВИЗНЫ В ЦЕРКВИ
Подлинно и истинно православен тот, кто любит истину Божию, Церковь, тело Христово (см.: Рим. 12, 4–5; Еф. 1, 22–23), кто ничего не ставит выше божественной религии, выше вселенской Веры – ни авторитета, ни дарований, ни ума, ни красноречия, ни философии какого-нибудь человека, но, презирая все это и пребывая в вере твердым, постоянным, непоколебимым, считает долгом своим содержать только то и верить только тому, о чем известно, что это с древности согласно содержала вся Церковь вселенская, о чем узнает, что оно после вводится кем-нибудь одним помимо всех святых или вопреки всем святым, как новое и неслыханное, то признает относящимся не к религии, но к искушению.
Внимая также в особенности глаголам блаженного апостола Павла, который в Первом Послании к Коринфянам пишет: надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные (1 Кор. 11, 19). Как бы так говорит он, что виновники ересей для того не тотчас искореняются Богом, да искуснии явлени бывают, – то есть чтобы было видно, как крепко, как верно и непоколебимо любит каждый Православную веру.
И действительно, как только покажется какая-нибудь новизна, тотчас видна делается тяжесть зерен и легкость мякины. Тогда без большого усилия сметается с гумна все, что не удерживалось на нем никакой тяжестью: одни совсем убегают, а другие так встревожены, что и погибнуть боятся и опомниться стыдятся, – растерянные, полумертвые, полуживые, потому что они приняли в себя яда такое количество, которое не убивает, но и в желудке не переваривается, смерти не причиняет, но и жить не позволяет.
О достоплачевное состояние! Какими приливами и отливами забот, какими безпокойствами тревожатся они! То с усиленным заблуждением несутся они, куда ветер гонит, то, пришедши в себя, отбиваются, как волны назад; то со слепою отвагою бросаются на то, что, очевидно, им неизвестно; то с неразумным страхом пугаются даже известного, и постоянно недоумевают, куда им пойти, куда вернуться, чего искать, чего бежать, чего держаться, что оставить.
Впрочем, это расстройство колеблющегося и нерешительного сердца, – если бы только они захотели вникнуть – есть врачевство Божественного милосердия к ним. Они для того колеблются, наказываются и едва не умерщвляются различными бурями помыслов вне безопаснейшей пристани Православной Веры, чтобы опустили поднятые вверх паруса заносчивого ума, некстати распущенные ими по поводу ветров новизны, воротились и снова стали в надежнейшее пристанище безмятежной и благой Матери [Церкви], изрыгнув горькие и тревожные волны заблуждений, чтобы пить затем потоки свежей ключевой воды. Что изучили они дурно, то пусть изучат хорошо, и что только можно в учении Церкви постигнуть, то пусть постигают, а чего нельзя постигнуть, тому пусть верят.
…Мы крайне должны бояться греха изменять веру и осквернять религию. Да отвратит нас от него не только благочиние постановления церковного, но и воззрение авторитета апостольского! Всем известно, как сильно, как грозно, как жестоко поносит блаженный апостол Павел тех, кои с удивительной легкостью чрезвычайно скоро перешли от призвавшего их в благодать Христову к иному благовествованию, еже несть ино (см.: Гал. 1, 6–7); кои избрали себе учителей по своим прихотям, отвращают слух от Истины, обратились к басням (см.: 2 Тим. 4, 3–4), подлежат осуждению за то, что отвергли прежнюю веру (1 Тим. 5, 12); коих обольстили те, о которых тот же Апостол пишет к римским братиям: молю же вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, емуже вы научистеся, и уклонитеся от них. Таковии бо Господу нашему Иисусу Христу не работают, но своему чреву, и благими словесы и благословением прелщают сердца незлобивых (Рим. 16, 17–18).
<…> Когда некоторые из таковых, ходя с продажными заблуждениями своими по областям и городам, пришли наконец к галатам, и когда галаты, выслушав их, преисполнились каким-то отвращением к Истине и… услаждались гадостью еретической новизны, тогда Павел … с величайшей строгостью определил: но аще мы или Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом, анафема да будет (Гал. 1, 8).
Что значат слова его: но аще мы? Что значит, что не говорит он лучше: но аще аз? Вот что: хотя бы Петр, хотя бы Андрей, хотя бы Иоанн, хотя бы, наконец, весь сонм Апостолов благовестил вам что-нибудь такое, чего мы не благовестили, анафема да будет. Ужасная строгость! Чтобы утвердить непоколебимость прежней веры, Апостол не пощадил ни себя, ни прочих соапостолов! Мало сего! Он говорит: аще Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом, анафема да будет. Чтобы охранить однажды преподанную веру, недостаточно было упомянуть о естестве человеческого свойства, если бы не обнял он и ангельского превосходства! …Не то значит это, будто святые и небесные Ангелы могут погрешать; но вот что говорит он сим: если бы случилось даже невозможное, – кто бы ни был тот, кто покусится изменить однажды преданную веру, анафема да будет!
Быть может, слова эти высказаны им мимоходом или вырвались у него невольно как-нибудь, а не предписаны по изволению Божию? Отнюдь нет. В последующей речи он с великой силой внушает то же самое, повторяя сказанное: якоже предрекохом, и ныне паки глаголю: аще кто благовестит вам паче, еже приясте, анафема да будет (Гал. 1, 9). Не сказал он: аще кто благовестит вам паче, еже приясте, да будет благословен, похвален, принят, но – анафема да будет, да будет, то есть отделен, отлучен, извержен, чтобы лютая зараза одной овцы не запятнала ядовитой смесью невинного стада Христова.
Cв. Викентий Лиринский
<-назад в раздел
